Кирпич — наиболее распространенный материал в строительном деле Древней Руси. Естественно поэтому, что кирпичная техника всегда привлекала к себе внимание историков древнерусской архитектуры. Однако технологическая сторона кирпичного производства до сих пор оставалась по существу совершенно неизученной. В работах, посвященных этому вопросу, более или менее значительные данные приводились только для времени начиная с XVII в., а о кирпичном производстве домонгольской поры были известны лишь единичные, к тому же часто неверные сведения. (Коноров А.В. К истории кирпича в России в XI-XX вв. // Тр. Ин-та истории естествознания и техники. М., 1956. Т. 7; Черняк Я.Н. Очерки по истории кирпичного производства в России. М., 1957.)

Между тем археологические исследования памятников древнерусского зодчества и кирпичеобжигательных печей, проведенные в последнее время, позволяют (в сопоставлении с письменными источниками и этнографическими материалами) представить в общих чертах картину кирпичного производства Древней Руси.

Формовка кирпича. Со времени возведения в Киеве первой каменно-кирпичной постройки в конце X в. и вплоть до монгольского вторжения в середине XIII в. кирпичи, применявшиеся на Руси, имели форму тонких и относительно широких плиток. В древнерусских письменных источниках кирпичи называли греческим словом «плинфа» (варианты – «плинтъ», «плинфъ»). (С XIV в. на Руси начали употреблять и термин «кирпич». Слово это имеет тюркское происхождение и проникло, как считают некоторые исследователи, из языка поволжских татар (Юналеева РА., Галиуллин К.Р. К истории слова «кирпич» в русском языке // Учен. зап. Азерб. пед. ин-та рус. яз. и лит. 1974. № 1. С. 44). В XIV в. термины «плинфа» и «кирпич» применялись взаимозаменяемо (Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1893. Т. 1. Стб. 1209; 1902. Т. 2. Стб. 965) Этот тип кирпичей проник на Русь из Византии.

Производство кирпича, кажущееся на первый взгляд очень простым делом, в действительности требует специальных знаний и большого опыта. Прежде всего далеко не всякая глина пригодна для изготовления хороших кирпичей. Кроме того, в глине, чтобы она не потрескалась при обжиге и имела необходимую прочность, должно быть определенное количество песка. Обычно для кирпичного производства выбирают чистую глину, а песок добавляют искусственно. Лучшей глиной считается такая, которая дает линейную усушку 6-8 % (Гончар П.Д. Простейшие способы производства кирпича. М., 1958. С. 4.).

Анализ кирпичей древнерусских памятников показал, что в течение всего XI в. для кирпичей использовали каолиновую глину, которую иногда приходилось подвозить издалека. (Холостенко Н.В. Архитектурно-археологическое исследование Успенского собора Елецкого монастыря в Чернигове // Памятники культуры. М., 1961. Т. 3. С. 63.). Кирпичи, изготовленные из такой глины, имеют обычно не красный, а розовый, палевый или светло-желтый цвет. К концу XI в., очевидно, стали применять также и другие сорта глины. В XII в. для изготовления кирпичей уже повсеместно пользовались местной глиной. При этом разнообразие глин в кирпичах одного памятника — явление редкое. Иногда в кладке встречаются два типа кирпичей, явно сделанных из двух разных сортов глины. Например, в церкви «Старая кафедра» близ Владимира-Волынского большинство кирпичей красные, но почти 30 % — светло-желтые и белые. Наличие кирпичей двух цветов, красных и светло-желтых, отмечено и в Благовещенской церкви Чернигова. Все же чаще в пределах каждого памятника кирпичи по составу глины однородны; видимо, для строительства глину обычно брали из одного карьера.

Привезенную глину разминали в ямах. После этого начинали формовку сырцов. О системе формовки мы можем в известной мере судить по следам, сохранившимся на самих древнерусских кирпичах. Очевидно, что глину набивали в деревянную форму-рамку, а затем излишек срезали деревянным ножом (правилом) до уровня верхнего края рамки. Следы подобной формовки отчетливо прослеживаются на многих кирпичах. Верхняя поверхность кирпичей обычно гладкая и зачастую имеет легкие царапины вдоль длинной оси — свидетельство скольжения правила.

Нижняя поверхность кирпичей обычно слегка шероховатая; это отпечаток подкладной доски, которая лежала на формовочном столе. Отсутствие дна у формовочной рамки подтверждается расположением выпуклых знаков, иногда встречающихся на нижней поверхности кирпичей. Знаки, оттиснутые в одной форме, бывают расположены на постелистой стороне в разном положении, а порой настолько сдвинуты вбок, что мы видим отпечаток только части знака, в то время как остальная его часть вышла за пределы поверхности кирпича. (Отмечено, например, на кирпичах Борисоглебского собора Смядынского монастыря в Смоленске). Такое положение знаков могло существовать только в одном случае: если форма для оттиска знака была вырезана не на днище рамки, а на подкладной доске.

Таким образом, выясняется, что рамки для формовки кирпичей не имели дна и, по-видимому, совпадали по типу с рамкой-«пролеткой», применявшейся в России в кустарном производстве кирпича вплоть до XIX в. (Крупский А.К. Кирпичное производство // Энциклопедический словарь / Брокгауз и Ефрон. СПб., 1895. Т. 15, [кн.] 29. С. 133.)

На торцах кирпичей встречаются выпуклые знаки. Эти знаки, как правило, выполнены отчетливо, не смазаны. Если форма для них вырезалась в боковой стенке рамки, отсутствие смазанности знаков свидетельствует, что рамки бывали разъемными. (В этнографии отмечены разъемные рамки, стягивающиеся веревкой (Белавенец М.И. Глиноведение; Кирпичное производство; Чикмарный способ формирования сырца для строительного кирпича. СПб., 1903. С. 2) Впрочем, иногда кирпичи имеют слабую изогнутость, причем вогнутой бывает всегда гладкая (верхняя) сторона. Очевидно, такое искривление могло происходить при выбивании вниз сырца из рамки, что возможно только при неразъемной рамке.

Детальный промер кирпичей, сформованных в одной рамке (что засвидетельствовано совпадением знаков, оттиснутых на торцах), показал их различие по величине: 1 см по толщине кирпича и до 2 см по его длине и ширине. Очевидно, такую погрешность допускали сама примитивная система формовки, а также разница в условиях сушки и обжига.

Из этнографических данных известно, что при сушке сырцы сперва укладывали плашмя, а затем поворачивали на ребро, после чего складывали в штабеля (или «банкеты»). (Семенов М.И. Кирпичные постройки и производство кирпича в Алмазовской волости Балашовского уезда // Саратовская земская неделя. 1903. № 12. С. 73; Опыт изготовления кирпича ручным способом. Омск, 1957. С.З.) Процесс сушки продолжался 10—14 дней, но при неблагоприятных погодных условиях растягивался на месяц. (В документе XVII в. отмечено: "А в ненастье кирпич не сохнет... а сырово кирпичю в печь садить не уметь" (Сперанский А.Н. Очерки по истории Приказа каменных дел Московского государства. М., 1930. С. 86). Очень вероятно, что древнерусские кирпичи сушили примерно так же, хотя, учитывая малую толщину, их вряд ли клали при этом на ребро. Брусковые готические кирпичи складывали в штабеля до 10—12 рядов. (Tomaszewski Z. Badania cegl y jako metoda pomocnicza przy datowaniu obiektow architektonicznych // Zoszyty naukowe politechniki warszawskiej. Warszawa, 1955. N11 (Budownictwo), z. 4. S. 34; Wyrobisz A. Szedniowieczne cegielnie w wiekszych oszodkach miejskjch w Polsce // Studia z dziejow rzemioste i przemysfu. Wroclaw, 1961.T. 1.S.68.) В кустарном производстве XX в. кирпичи в «банкетах» укладывали на высоту 6—8 рядов. (Гончар П.Д. Указ. соч. С. 25.) Какими были штабеля для сушки в Древней Руси, неизвестно, но в какой-то степени об этом можно судить по отпечаткам, имеющимся на самих кирпичах. Очевидно, что в различных строительных центрах сушка сырцов производилась по-разному. Так, на киевских, переяславльских, гродненских кирпичах встречаются отпечатки ног детей, домашних животных и птиц, следы дождя (рис. 1). Видимо, сырцы здесь сушили на земле под открытым небом. В то же время на смоленских и полоцких кирпичах никаких следов нет; судя по этому, сушка производилась под навесом (вероятно, в специальных сараях). В Смоленске на нижней плоскости и на ребрах кирпичей несколько раз удалось заметить отпечатки ткани; возможно, при сушке ее подстилали под сырцы, хотя этнографические факты свидетельствуют, что обычно площадку для сушки просто посыпали песком. В Новгороде на кирпичах конца XII-начала XIII в. на одной из постелей всегда видны отчетливые отпечатки травы. Иногда на древнерусских кирпичах встречаются отпечатки пальцев человеческой руки - очевидно, следы переноски и укладки сырцов.

Рис. 1. Кирпич со следами дождя. Церковь Михаила в Переяславле	Рис. 2. Кирпичеобжигательная печь в Суздале. Фасад, план и реконструкция. По А.Д. Варганову

Формовка кирпичей производилась не круглый год, а лишь во время строительного сезона. Об этом достаточно ясно свидетельствуют этнографические факты, согласно которым сезон формовки кирпичей продолжался примерно с 20 мая до 1 сентября, т.е. включал около 900-1000 рабочих дней. (Такова была продолжительность сезона в XIX в (Рошефор Н.И. Иллюстрированное Урочное положение. Пг., 1916. С. 295; Крупский А.К. Кирпичное производство. С. 134). Даже в послереволюционные годы сезон изготовления кирпича в России длился не более 3.5 месяцев (Ягодин В.Г. Кирпичное производство. М.; Д., 1930. С. 47). Нет оснований полагать, что в XII в. сезон был более продолжительным (Промыслы сельского населения Псковского уезда. Псков, 1888. С. 58; Исследование кустарных промыслов Саратовской губернии. Саратов, 1913. Вып.5. С. 22) Наиболее вероятно, что кирпичи, необходимые для строительства небольшого храма, заготавливали в течение одного сезона, но для крупных построек, быть может, приходилось делать их два или даже три сезона подряд. Судя по этнографическим данным, опытный мастер изготавливал за рабочий день до 1500 штук сырцов. (Исследование кустарных промыслов Саратовской губернии. С. 23. По другим данным, один формовщик с двумя подсобниками делал в день 2500 штук (Вебер К.К. Практическое руководство по производству кирпича. СПб., 1893. С. 107) Впрочем, данные XVII в. свидетельствуют о гораздо меньшей производительности: всего 2000 кирпичей на одного формовщика в месяц. (Сперанский А.Н. Указ. соч. С. 87.)

Следует отметить, что в процессе сушки и обжига кирпичи существенно уменьшаются в размерах. Поэтому, для того чтобы получить обожженный кирпич нужного размера, приходилось делать формовочную рамку несколько большей по величине. Очевидно, мастера учитывали какой-то эмпирически найденный коэффициент усадки глины. (В конце X в. при строительстве оборонительных валов применяли кладку из сырцов. Эти необожженные плинфы больше по размерам, чем обожженные, применявшиеся в то же время в киевском строительстве. Очень возможно, что разница в размерах в данном случае соответствует проценту усадки при обжиге (размер сырцов см.: Раппопорт П.А. Очерки по истории русского военного зодчества X-XIII вв. М.; Л., 1956. С. 78,80,84,88). При выборе формата мастера, конечно, определяли размер сырца, а не обожженного кирпича. В XVIII в. по размеру сырца даже определялся стандарт кирпича (Караулов Е.В. Каменные конструкции, их развитие и сохранение. М., 1966. С. 8) При этом они должны были особенно остерегаться, чтобы полученный кирпич не был по величине больше намеченного поскольку всякое увеличение формата влечет усложнение процесса обжига, следовательно, и ухудшение качества. Кроме того, увеличение формата кирпича усложняет работу каменщиков. (О преимуществах, которые давало уменьшение формата кирпича, не забывали и в XX в.: "При меньших размерах кирпича равномернее идет сушка и обжиг сырца, почему качество кирпича повышается существенно... облегчается работа подносчиков и каменщиков" (Лахтин Н. Еще о размерах стандартного строительного кирпича // Строительная промышленность. 1929. № 2. С. 160; см. также: Вендерое Б. Что предпочтительнее в строительстве - уменьшать или увеличивать размер кирпича // Там же. С. 156). Это, впрочем, не исключает наличия противоположной тенденции, связанной с интересами заказчиков, поскольку увеличение размеров кирпичей давало ряд экономических преимуществ. Поэтому вмешательство государственных органов иной раз приводило к увеличению стандартных размеров кирпичей, как это, например, было при введении "большого государева кирпича" в конце XVI в. (Раппопорт П.А. Русское шатровое зодчество конца XVI в. // МИА. 1949. № 12. С. 294) Естественно поэтому, что при изготовлении формовочных рамок мастера вводили, как правило, минимальный коэффициент усадки, который был обычно несколько меньше коэффициента реально получаемой усадки. В результате формат кирпича имел тенденцию к постепенному уменьшению. (Уменьшение размеров кирпичей характерно и для византийского зодчества (см., например, размеры кирпичей, приводимые в работе Е. Реуше: Reusche E. Polychromes Sichtmauerwerk byzantinischer und for Byzanz beeinflusster Bauten Siidosteuropas. Kbln, 1971). В Грузии с IV до XVI в. длина кирпичей сократилась приблизительно на 10-15 см (Джгамая Д.К. Строительная керамика феодальной Грузии. Тбилиси, 1980. С. 94-98)

Обжиг кирпича. Археологическое изучение древнерусских печей для обжига кирпича началось сравнительно недавно. Правда, уже в 1891 г. в с. Шатрище близ Старой Рязани были обнаружены две кирпичеобжигательные печи (хорошо сохранились своды печи и стены ее  — (См.: Тр. Рязан учен, архир. камис. за. 1891 г. Рязань, 1892. Т. 6. С. 43.). Обследовавший их А.В. Селиванов доложил, что сделано описание и «сняты чертежи». К сожалению, ни описание, ни чертежи до нас не дошли. Отсутствие подлинных печей заставляло судить об обжиге главным образом по самим кирпичам. Сходство кирпичного производства с гончарным позволяло исследователям искать следы кирпичеобжигательных печей среди остатков печей обычного гончарного типа. Между тем уже давно была высказана мысль, что сама массовость продукции кирпичного производства должна была вызвать применение иных, более сложных и значительно более крупных печей. Действительно, уже первая подлинная кирпичеобжигательная печь, обнаруженная раскопками в 1949 г. в Суздале, оказалась непохожей на обычные керамические горны (рис. 2). (Варганов А.Д. Обжигательные печи XI-XII вв. в Суздале // КСИИМК. 1956. Вып. 65. С. 49. В 1946 г. М.К. Каргер раскопал в Киеве на усадьбе Софийского собора большое сооружение, которое он интерпретировал как печь для обжига кирпича (см.: Каргер М.К. Древний Киев. М.; Л., 1958. Т. 1. С. 458). Однако вскоре В.А.Богусевич убедительно показал, что это сооружение не могло быть кирпичеобжигательной печью, а представляет собой остатки бани (см.: Богусевич В.А. Споруда XI ст.у дворi киiвсьского митрополита // Археологiя. 1961.Т. 13. С. 105) К сожалению, печь была изучена недостаточно, и поэтому многие ее детали остаются невыясненными. Суздальская печь врезана в откос левого берега р. Каменки. Она прямоугольная в плане; наружный размер приблизительно 3.4 х 4.5 м. Поперек печи размещено шесть перегородок, имеющих в средней части проем, перекрытый аркой, — главный топочный канал. Высота перегородок 1.2 м; они перекрыты горизонтальной кирпичной площадкой, образующей над каждой секцией каналов прямоугольное отверстие — продух. Сохранилась только нижняя, топочная, камера, а от верхней, обжигательной, найдены упавшие блоки кладки. Стенки и перегородки сложены из кирпичей на глиняном растворе. Толщина боковых и задней стенок 32 см, средней — 60 см. Топка не сохранилась. Внутренняя поверхность стенок ошлакована от действия сильного огня, а наружные — сырцовые. Очевидно, печь клалась из сырцов, которые обжигались в процессе ее эксплуатации. Размер кирпичей печи 4 х 20 х 32 см, но встречаются и более крупные - 4 х 20 х 37 см, а в арках, наоборот, более мелкие — 3 х 19 х 28 см. Толщина горизонтальных швов глиняного раствора — 3-4 см. Внутреннее пространство печи оказалось забитым глиной и культурным слоем. Рядом были найдены обломки не бывших в употреблении кирпичей — очевидно, продукция этой печи. Толщина кирпичей 3.5 — 4 см, размер сторон нескольких обломков — 32 и 37 см. На склоне противоположного берега реки обнаружены следы второй, вероятно, подобной печи. Суздальская печь, видимо, относится ко времени возведения Мономахова собора, т.е. к рубежу XI—XII вв.

Рис. 3. Кирпичеобжигательная печь в Киеве. Реконструкция В.А. Харламова	Рис. 4. Кирпичеобжигательная печь в Смоленске на Протоке. Аксонометрия
Рис. 5. Кирпичеобжигательная печь в Смоленске на Протоке. Вид с запада	Рис. 6. Кирпичеобжигательная печь в Смоленске на Протоке

В 1974 г. были раскопаны две печи в Киеве, почти рядом с Десятинной Церковью, к северо-западу от нее. (Килиевич С.Р. Детинец Киева XI-первой половины XIII в. Киев, 1982. С. 74.) Первая имеет прямоугольную форму: 4.8 х 4.0 м (рис. 3). Наружные, лучше сохранившиеся стенки очень толстые — около 1 м. Частично сохранилась лишь топочная камера; она двойная, разделенная вдоль печи внутренней стенкой. Наружные стенки печи сложены из четырех рядов сырцов на глиняном растворе, а внутренняя перегородка — из двух рядов. Размеры двух камер печи 2.7 х 0.9 и 3.0 х 0.9 м. Высота стенок топочной камеры достигает 1.3 м. Следов обжигательной камеры не обнаружено, но несомненно, что здесь должен был существовать под с продухами. Дно печи и внутренняя поверхность стенок топочной камеры ошлакованы, а весь корпус прокален до красна на глубину 40 см. В 3.5 м к северо-западу от первой печи открыты остатки второй, видимо, совершенно такой же, но сильнее разрушенной. Сырцы, из которых сложены печи, имеют размер 6.5—7 х 25—27 х 28 см, а во внешних стенках — 6.5—7 х 28 х 39—40 см. Рядом найдены слепившиеся блоки бракованных кирпичей — видимо, остатки продукции. Размер кирпичей 2.5 х 24 х 28 см. С.Р. Килиевич датирует раскопанные печи концом X в., т.е. временем возведения Десятинной церкви. Основанием для такой датировки служат совпадение уровней дневной поверхности печи и церкви, определение, сделанное по археомагнитному методу, а также размер кирпичей. К сожалению, не все эти аргументы являются бесспорными, поскольку размер кирпичей практически не совпадает с таковым Десятинной церкви. Датировка раскопанных печей концом X в. пока остается не вполне доказанной, хотя и очень вероятной.

В 1980 г. на усадьбе Софийского заповедника, к северо-востоку от собора, при раскопках были вскрыты фрагметы кирпичеобжигательной печи, видимо, похожей на печь близ Десятинной церкви. (Тоцкая И.Ф. К вопросу о строительном производстве в Древней Руси // Тез. черниг. обл. науч.-метод. конф., посвящ. 20-летию черниг. архит.-ист. заповедника. Чернигов, 1987. С. 28.) Неподалеку от печи в 1946 г. во время раскопок здания бани был обнаружен большой котлован (более вероятно - овраг), заполненный бракованными плинфами. В литературе упоминается и другая небольшая печь, открытая близ Софийского собора (Новое в археологии Киева. Киев, 1981. С. 348). Однако эта печь, судя по найденной в ней продукции, служила для обжига крупных сосудов, а не кирпичей. Находящиеся же в печи кирпичи использовались, очевидно, в качестве подставок для обжигаемых сосудов.)

В 1951 г. печь иного типа была обнаружена в Чернигове. (Богусевич В. А. Археологiчнi розкопки в Чернiговi в 1949 та 1951 pp. // Археологiчнi пам'ятки УРСР. 1955. Т. 5. С. 10.) На склоне близ берега реки раскопана нижняя часть круглой печи, имевшей наружный диаметр немного более 5 м. Стенки печи были сложены из кирпичей на глиняном растворе. Размер кирпичей в среднем 2.8 х 27 х 35 см. Толщина стенок — в один кирпич, т.е. несколько более 30 см; эти стенки сохранились местами до шести рядов кладки. Со стороны склона к реке печь имела устье шириной около 1 м. Внутри печи выявлены остаток одной поперечной кирпичной стенки. Судя по размеру и характеру кирпичей, из которых сложена печь и которые обнаружены внутри ее и рядом в завалах, она относится к концу XI—началу XII в.

Наиболее полные сведения о конструкции древнерусских кирпичеобжигательных печей получены в Смоленске. Следы печей встречались здесь неоднократно. Так, в 1931 г. остатки одной печи были обнаружены на правом берегу Мавринского ручья (ранее — р. Малая Рачевка). (Археологическая находка в Смоленске // Рабочий путь (Смоленск). 1931. 29 авг. № 198; Сообщ. ГАИМК. 1932, № 5-6. С. 86.) К сожалению, никаких чертежей этой печи не сохранилось, а по описанию понять ее конструкцию невозможно. Как действовала такая печь и была ли она действительно кирпичеобжигательной, а не какой-то другой, неясно.

В 1962 г. во время раскопок собора на Протоке примерно в 160 м к юго-западу от его руин были обнаружены остатки печи. В 1963 г. эта печь была раскопана (рис. 4—6). (ЮшкоА.Л. Кирпичеобжигательная печь конца XII в. в Смоленске // Культура Древней Руси. М., 1966. С. 307.) Выяснилось, что здесь существовала не одна печь, а три, последовательно сменившие одна другую на том же месте, — верхняя, средняя и нижняя Печи врезаны в северный склон холмистой гряды.  

П. А. Раппопорт. Строительное производство Древней Руси (X-XIII вв.)