Акробаты кстати. Михаил Кольцов

Фельетон Михаила Кольцова «Акробаты кстати» опубликован в газете «Правда» от 4 июля 1930 г. как  реакция «общественного мнения» на творческие поиски конструктивистов. Явное продолжение линии партии выраженной в постановлении ЦК ВКП (б) «О перестройке быта» от 16 мая 1930 г. (опубликовано 25 мая 1930 г.). Злобное профперо Михаила Кольцова «вывело на чистую воду» актуального участника дискуссии о соцрасселении — Л.М. Сабсовича (Сарсович) и  архитектора Ивана Сергеевича Николаева (инженер Валуев) — автора экспериментального студенческого общежития  (дом-коммуна, 1929-1930 гг. ул. Орджоникидзе 8/9, Москва). История действительно не терпит «акробатства»  —  Михаил Ефимович Кольцов (Фридлянд) — писатель, журналист, редактор и разведчик: Основатель и редактор журнала «Огонёк», редактор журнала «За рубежом», член редколлегии «Правды», руководитель Журнально-газетного объединения, создатель сатирического журнала «Крокодил», политический и военный советник Коминтерна при республиканском правительстве Испании — 1 февраля 1940 г. был приговорен к смертной казни по обвинению в шпионаже.



Акробаты кстати

Весьма приятное зрелище, когда в цирке клоун Виталий Лазаренко прыгает сразу через десять рядом поставленных лошадей.

Оркестр прекращает марш и трепетно замирает. Публика перестает лузгать семечки и тоже сладостно замирает. Шталмейстеры в ливреях профессионально замирают. Артист замирает, делает короткий разбег, затем швырк в высоту, кувырк в воздухе, мягкий бросок на арену — и тут сразу всеобщее торжество. Музыка грохочет туш, литавры гремят битым стеклом, аплодисменты бушуют, шталмейстеры маршируют туда и назад, провожая прыгуна, растроганного одобрением публики.

Все это, в общем, хорошо известно. Но нас в этих случаях почему-то занимал один совершенно посторонний и безответный вопрос:

Что обо всем этом думают лошади?.. Вот эти самые, которых привлекли для совершения странной, непонятной, загадочной для них операции?

Вероятно, размышления у лошадей по поводу циркового трюка самые неопределенные. Ненастные, чеховские размышления.

«Вот, — вяло думают лошади, — уже половина одиннадцатого, сейчас нас опять, как вчера, поведут на арену. Выстроят нас во фронт, десять человек лошадей. Почему десять — неизвестно. Зачем этот странный, в широких лиловых штанах, будет через нас лететь, и только перепрыгнет через нас — уже ведут в конюшню. Что это все значит, какой в этом смысл и, главное, какая в этом для нас, лошадей, польза — нам, лошадям, этого своим умом не объять...»

Думают ли лошади именно так?

Неизвестно.

Возможно, что лошади ничего не думают. Ведь они все-таки лошади... Но и в мире людей иногда попадаются явления, подобные описанным нами у лошадей.

В Москве развертывается с каждым днем все большее строительство. Промышленное, коммунальное, жилищное. Центр города и особенно окраины зарастают новыми многоэтажными громадами.

У приезжих, у иностранцев шапка валится с головы перед советскими небоскребами.

По заказу Главвтуза организация по имени «Стальстрой» сооружает громадное здание — общежитие для пятнадцати тысяч студентов.

Здание будет сногсшибательное. Да и назначение его весьма важное. Студенты — это кадры. Кадры — это промышленность. Промышленность — это пятилетка. Пятилетка — это социализм. Можно ли что-нибудь пожалеть для социализма? Постройка студенческого дома снабжалась всеми материалами наравне с важнейшими промышленными строительствами.

Жалеть материалов не жалели. Но с некоторой поры стали недоуменно переглядываться и перешептываться.

— Что за чертовщина? Куда девалось все сортовое железо? Куда его так много уплывает?
— Да, собственно говоря... Его очень много на студенческое общежитие уходит.
— Общежитие — это вещь важная. Но разве... оно все из железа строится?
— Трудно сказать. Не совсем. Вот еще цементу они взяли сто одиннадцать тысяч бочек. И балками не брезгуют. Вообще себя не обижают.
— Зато уж дом — картинка. Посмотреть — и умереть. Там одно окно по фасаду, так можете себе представить — неизвестно, где оно начинается и где кончается. Чудеса архитектуры! Смачный революционный архитектурно-строительный плевок в лицо отжившему старому миру!

Действительно, новизна в облике новых студенческих общежитий не поддается никакому сомнению. И действительно, ленточное сплошное окно по всему фасаду дома поражает смелостью архитектора. Окно перерезает длиннейшую наружную стену от одного конца к другому, и вся верхняя часть стены как бы висит в воздухе. Архитектор, проектировавший дом, утер нос всей истории архитектуры, от Каина до наших дней.

Красивая революционная дерзость инженеров из «Стальстроя» и особенно связанная с ней небывалая утечка остродефицитных строительных материалов не могли не вызвать жгучего интереса соответствующих органов.

Органы пришли, разобрались — и растрогались до слез. Как тут не растрогаться? Инженер Валуев, воздвигающий студенческий дом, действительно утер нос своим живым и покойным собратьям архитекторам. Но для утирания понадобился железобетонный платок. Чудовищной величины и стоимости. Наружная стена не как бы, а на самом деле висит в воздухе. Поэтому она, наружная стена, само собой, не может нести никакой нагрузки, а сама через сложнейшую систему двухтавровых балок опирается на внутренние поперечные столбы. И поэтому внутренние стены превратились в капитальные. И поэтому кладка внутренних стен делается на цементном растворе, а внешних стен — на смешанном растворе. И поэтому перекрытия сделаны самых разнообразных, перемешанных между собой видов: железобетонные, из деревянных бревен, из досок на ребре, из железных балок, из чего угодно. И поэтому соединить все эти перекрытия между собой — невероятно путаная штука, которая никак не получается.

Чтобы показать смелость архитектурных форм, авторы студенческого дома перехлестнули все самые высокие нормы потребления остродефицитных материалов, существующие даже в промышленном строительстве. По балкам превышение самых высоких норм составляет 122 процента. По цементу — 218 процентов. А по самому кризисному материалу, по сортовому железу, гениальные зодчие хватанули 780 — почти 800 процентов.

И только по кирпичу не дотянули гениальные зодчие до нормы. Кирпич у них использован только на 74 процента. Но какой же элегантный архитектор станет строить теперь из кирпича? Ведь это, фи, как старомодно! Железо и бетончик, бетончик и стекло, стекло и железо, a кругом оборочки и кружевца из стали — только так принято сейчас одевать дома и выпускать их в свет.

Инженеры, хозяйственники, производители работ, секретари ячеек, ударные бригады по борьбе с потерями целые дни высунув язык бегают по городу; ищут, где бы выцарапать десяток бочек цемента, полдюжины двухтавровых балок. Они часто пробегают мимо грандиозной стройки, мимо целого леса из стали и железа. Но сюда они и не заглядывают. Робеют. По всему видать, здесь создается какой-то неслыханный гигант тяжелой промышленности.

А на самом деле здесь строится студенческое общежитие, и модные архитекторы, тужась утереть кому-то нос, мучаются, перекладывая вес наружной стены на внутреннюю и кидая в глотку своей затее чудовищные порции железа и цемента.

Инженер Валуев, будучи запрошен о своих чрезмерных не по времени роскошных архитектурных аппетитах, презрительно отослал вопрошавших к утопическим трудам товарища Сарсовича.

Впрочем, архитектор Валуев и сам снизошел до объяснений своей чреватой деятельности. В журнале «Красное студенчество» он поместил статью, излагавшую его проект общежития. Статья имеет скромный, но недвусмысленный заголовок:
«Прыжок в социализм».

Вот именно — прыжок. И даже не прыжок, а полное сальто-мортале. «Та кличка, которая во всех почти случаях принята как бранная для молодняка — фантазеры, — сегодня звучит иначе. Без фантазии нельзя себе представить то, чего еще не было, тот желанный строй и его материальное оформление, ради которого немало людей отдали свои жизни...»

«После пробуждающего звонка студент, одетый в простую холщовую пижаму, спускается для принятия гимнастической зарядки в зал физкультуры... Закрытая ночная кабина подвергается, начиная с этого времени, энергичному продуванию в течение всего дня. Вход в нее до наступления ночи запрещен. Студент, получив зарядку, направляется в гардероб к шкафу, где размещена его одежда. Здесь же поблизости имеется ряд душевых кабин, где можно принять душ и переодеться. В парикмахерской он: заканчивает свой туалет...»

«Специальное устройство санитарной техники, вентиляция, физические средства современной медицины; душ и ванны, бассейн, просвечивание ультрафиолетовыми лучами, зал гимнастики, игр, спортплощадки...»

Прыгает Валуев, как видите, широко, высоко и красиво. Возражать на подобные прыжки не рекомендуется. Это опасно. Немедленно обвинит тебя Валуев в реакционности, в отсталости, в классовой ненависти к пролетарскому студенчеству. Лучше прикусить язык, замереть и молча любоваться.

Но все же через чьи головы прыгаете вы, товарищ Валуев, со своими ночными кабинами и ультрафиолетовыми лучами?

Я вам сейчас скажу, через чьи.

Не будем уже повторять, что «Стальстрой» и вы, неизвестно по какому праву, перепрыгнули все самые высокие нормы и похитили у промышленного строительства громадные запасы самых остродефицитных материалов, приведя этим к угрозе срыва и к срыву важнейших индустриальных строек.

Но пусть бы эти материалы действительно и серьезно облегчили жилищную нужду нашего студенчества. А вышло так, что для-ради вашего архитектурного франтовства, для-ради вашего колбасообразного окна истрачено балок, железа и цемента добавочно ровно столько, сколько нужно, чтобы устроить не пятнадцать, а двадцать пять тысяч студентов. Короче говоря, десять тысяч учащихся пролетариев будут из-за вашей милости стоять на улице, на морозе, развлекая друг друга описаниями того, как у вас в течение целого дня пустуют и продуваются запертые наглухо «ночные кабины». Это через их, десяти тысяч пролетарских студентов, головы изящно прыгаете в социализм вы, архитектор Валуев, и «Стальстрой».

Красивый прыжок — что говорить. Но ведь, кажется, дело происходит не в цирке? Под вами, товарищи прыгуны, не десять, а десять тысяч. И не лошадей, а людей. Пролетариев! Студентов, ныне спящих вповалку! Они-то, видя ваши прыжки над своей головой, найдут, что подумать. И что сказать. И что сделать. С вами сделать, уважаемые прыгуны! Может быть, они, как в цирке, и покроют ваш прыжок бурными аплодисментами. Но, несомненно, эти аплодисменты придутся по всем частям ваших тел. И, исходя из цифры в десять тысяч человек, это может оказаться очень чувствительно.

 Москва. Дом-коммуна (студенческое общежитие). 1929-1930 гг. И. Николаев при участии К. Соколова

Москва. Дом-коммуна (студенческое общежитие). 1929-1930 гг. И. Николаев при участии К. Соколова

Добавить комментарий

CAPTCHA
Подтвердите, что вы не спамер (Комментарий появится на сайте после проверки модератором)