Происшедший в конце 50-х гг. кризис функционализма (интернационального стиля) был в известной степени преждевременным и недостаточно обоснованным.

Его формообразующий и композиционный потенциал остался далеко не исчерпанным, а в части тщательности анализа и строгости учета функциональных требований при проектировании он сохранил преимущества и перед хай-теком и перед постмодернизмом. В связи с этим совсем не случайно в конце 70-х гг. интерес к модернизму возрождается, а в 80-е он вновь выходит на арену мировой архитектуры под именем неомодернизма. Сохраняя достоинства модернизма, неомодернизм освобождается от ряда недостатков последнего. Произведения неомодернизма не входят в традиционное для современного движения противостояние со средой, а продуманно и органично вписываются в контекст застройки. Сохраняя приверженность к ортогональным формам, неомодернизм менее аскетичен по отношению к цвету: это не всегда «белая архитектура», активно применяются и другие цвета спектра, хотя, например, выдающейся мастер неомодернизма Ричард Майер (Richard Meier ) хранит преданность белому цвету, считая, что «белый цвет - иллюзорный символ непрерывности развития», и возводит в свои неизменно белые элегантные крупные общественные здания в центрах Парижа, Гааги, Лос-Анжелеса и др. крупнейших городов.

Развитие неомодернизма происходит на фоне продолжающего сохранять для широкой публики (и части профессионалов) привлекательность постмодернизма. В выше цитированном высказывании Хатчинсона предпочтение неомодернизма постмодернизму звучит откровенно и настойчиво. В то же время европейская критика признаёт за постмодернизмом преимущества в большей гуманности и эмоциональной насыщенности.

Решающее значение для формирования неомодернизма сыграло начавшееся в 70-е гг. проникновение на Запад информации об архитектуре советского авангарда 20-х гг., приведшее в 80-е к серьёзному увлечению его образами и идеями, иногда и к прямым заимствованиям.

Развитие конструктивизма и рационализма в архитектуре СССР было жёстко приостановлено директивами правительства. Опыт архитектуры авангарда был исключен из теории и практики архитектуры, произведения авангардистов не поддерживались профилактическими ремонтами, частично перестраивались или разрушались. Серьёзное исследование архитектуры авангарда было начато лишь в 60-е гг. учёными ВНИИТАГ (Всесоюзного научно-исследовательского института теории архитектуры и градостроительства Госкомархитектуры СССР).

Благодаря работам этих учёных и в первую очередь С. Хан-Магометова, В. Хазановой, П. Александрова и др., книги которых в 70-80-х гг. были переведены на европейские языки, опыт мастеров советского авангарда стал доступен мировой архитектурной общественности. Этот поток новой информации, пришедшийся на период начавшегося разочарования в постмодернизме, способствовал не только повышенному интересу к русскому авангарду, но и к неисчерпанным возможностям модернизма в целом. Сформировавшийся на этой базе неомодернизм содержит ветвь, базирующуюся преимущественно на образах отечественного авангарда, называемого общим термином «конструктивизм»: Эта ветвь неомодернизма основывается не на прямом заимствовании образов прошлого, а на их умышленной трасформации в связи с чем получила наименование деконструктивизма.