В историю мебели Австрия вошла двумя великими достижениями — стилем бидермайер и гнутой мебелью. Без этих двух сюжетов не возникнет ясной картины развития мебели в XIX веке, и многое останется непонятным в XX веке.

Оба эти явления вызвал к жизни специфический венский вкус и венское чувство формы, в обоих случаях речь идёт об оригинальном ответе классической традиции на вызовы времени.

В Вене решались судьбы Европы, пожалуй, только один раз, в 1814 году, во время Венского конгресса. Монархи, победившие Наполеона, жили в Вене целый год, и благодарный город развлекал их бесконечными балами. Результатом чего для Европы стало создание Священного союза, а для Вены — превращение в столицу вальсов.

Коломан Мозер. Письменный стол-кабинет для семьи Вендорфер. Фанеровка макассаровым деревом, инкрустации самшитом, слоновой костью, черепаховым панцирем. «Венские мастерские», 1903/04 Венский музей декоративно-прикладного искусства (© Gerald Zugmann/МАК)	Письменный стол эрцгерцогини Софии. Вишнёвое дерево, массив и фанеровка. Вена, ок. 1825. Венский музей декоративно-прикладного искусства (© Gerald Zugmann/МАК)

Танцы стали актуальнее военных парадов. Время триумфов и гражданской патетики кончилось. Приходит поколение, разочарованное в политике и общественной жизни, превыше всего ставящее покой и домашний уют, свой внутренний мир и личное пространство. Героем эпохи становится частное лицо, не одержимое гражданской риторикой и общественными интересами, а сосредоточенное на собственной приватной жизни. Герой нового этапа романтизма – ещё более одинокий и погружённый в себя, чем раньше, желающий укрыться от мира в кругу друзей и семьи. Это мироощущение лучше всего передаёт живопись первой трети XIX века, главном сюжетом которой становится камерный, интерьерный жанр «в комнатах».

Этот период от Венского конгресса до революции 1848 года, в Австрии носящий название «формэрц», время авторитарного правления князя Меттерниха уже следующее поколение назовёт эпохой бидермайера. Это была первая эпоха, обнаружившая существование новой элиты — буржуазии, и это был первый художественный стиль, выражавший её вкусы. Искусство покидает придворную, аристократическую сферу и как бы опускается на класс ниже. Моду теперь диктует средний класс.

«Biedermeier» — название весьма презрительное, изначально это «говорящая» фамилия некоего собирательного персонажа, ставшая именем нарицательным. Слово переводится как «честный Майер», то есть любой добропорядочный обыватель, своего рода пан Ковальский. Есть некоторая путаница в происхождении термина — то ли этот «типический представитель» среднего класса был героем карикатур в венских газетах ещё в 1820-е годы, то ли этот литературный псевдоним придумали поэты Адольф Куссмауль и Людвиг Айхродт в 1850-е годы. Как бы то ни было, в сознании последующих поколений этот период прочно ассоциируется с буржуазно-обывательской системой ценностей — скромность, умеренность, практичность, комфорт, тихие радости жизни.

Разгром Франции привел к закату стиля ампир, с его пафосом имперской власти, сильного государства, великих общественных деяний, военных триумфов. Помпезная римская стилистика выходит из употребления. Декоративный стиль эпохи сложился именно в Вене, так она была большим альтернативным Парижу центром мебельного производства с собственной традицией упрощённого, «демократичного» ампира. Помимо Австрии и Венгрии стиль распространился в Германии и странах северной Европы, Скандинавии, России, Англии.

Окончание диктата французской моды в культуре означало развитие «от противного», хотя всё ещё в рамках неоклассической стилистики. Мебель снимает с себя парадно-репрезентативные функции, она делается уже не для дворцовых залов, а для жилых помещений. Это мебель камерная, функциональная, стремящаяся создать уютную и комфортную среду даже в парадных зонах. Весь тяжеловесный декор ампира, обилие бронзы, позолоты, скульптуры, монументальные пропорции кажутся анахронизмом. Чистые плоскости, чёткие, но не жёсткие линии, удобство в использовании, отсутствие пафоса богатства — приметы нового времени. Мебель уже не стремится уподобиться архитектуре, она возвращается к своему изначальному, столярному характеру.

Во-первых, открывается фактура материала. Бидермайер как ни один другой стиль ценил дерево: любование нюансами его цветов, рисунками фактур — отличительная черта этой мебели. Красное дерево и другие экзотические привозные породы теперь слишком дороги, в ходу древесина местного происхождения, в основном светлая — клён, ясень, тополь, вяз, орех, берёза, вишнёвое, грушевое дерево. По дереву узнаётся происхождение вещи: орех — Австрия, ясень — Венгрия, береза — Северная Германия, балтийские страны, вишня — Южная Германия и т.д. Ценится богатый рисунок волокон: кап, волнистая берёза, тополь с глазком; Россия щеголяет сказочной по красоте фактурой карельской берёзы. Инкрустаций мало, обычно они лишь подчёркивают чистые плоскости (как, например, сочетание светлой древесины со вставками чёрного дерева). Каркас мебели делается из дешёвой древесины, которая затем виртуозно фанеруется, листы фанеры тщательно подгоняются, составляются из волокон рисунки, например «фонтан». Потом всё покрывается блестящей, совершенно прозрачной «французской полировкой». Обивки в основном светлых тонов, вместо шёлка и гобеленов — ситец и репс.

Стул в стиле бидермайер. Ореховое дерево с чернёными и расписанными деталями. Вена, ок. 1825. Форма лиры очень популярна и часто встречается в мебели этой эпохи Стул в стиле раннего бидермайера. Фанеровка ореховым деревом с чернёными деталями Вена, ок. 1810. Лёгкость формы, лаконизм линий, графичность силуэта — венская интерпретация неоклассицизма.	Стул в стиле бидермайер. Фанеровка ореховым деревом. Австрия, ок. 1825. Неоклассическое завершение спинки в форме пальметты в бидермайере приобретает более прихотливый рисунок . Стул в стиле бидермайер. Фанеровка ореховым и кленовым деревом. Австрия, ок. 1825. Элегантность достигнута простыми средствами, но грациозность изгиба — на грани гротеска.	Стулья в стиле бидермайер. Фанеровка ореховым деревом. Австрия, ок. 1825. Полосатая обивка светлых тонов характерна для этого периода.
Бюро-кабинет. Красное дерево, резное лимонное дерево, позолоченная бронза Вена, ок. 1815. Венский музей декоративно-прикладного искусства.	Кресло-качалка, проект 1874–1882 гг. Частично гнутое, частично точёное буковое дерево, коричневая краска, плетёный тростник. Производство «Братья Тонет», Вена, ок. 1890. Венский музей декоративно-прикладного искусства.	Михаэль Тонет. Стул Частично гнутое дерево, частично фанеровка ореховым деревом, плетёный тростник. Боппард-на-Рейне, ок. 1836–1840. Венский музей декоративно-прикладного искусства.
Софа, модель № 4, проект 1850. Гнутое буковое дерево, палисандровая окраска, шёлковая камка. Производство «Братья Тонет», Вена, ок. 1858–1860г. Венский музей декоративно-прикладного искусства.	Стул, модель № 8 Производство «Братья Тонет» Гнутое буковое дерево, палисандровая полировка, плетёный тростник Вена, 1858. Венский музей декоративно-прикладного искусства. Адольф Лоос Стул для музейного кафе. Гнутое буковое дерево, красная краска, плетёный тростник Вена, 1898. Венский музей декоративно-прикладного искусства.	Двухдверный комод. Фанеровка ореховым деревом с подобранным рисунком фактуры, чернёные детали Австрия, ок. 1825

Во-вторых, формы мебели облегчаются. Вместо жёстких линий и чётких членений — знаменитые, плавно изогнутые очертания мебели бидермайера, так ценимые его почитателями. Слегка изгибаются ножки, более заметно — подлокотники диванов и спинки стульев, очень популярна форма лиры, силуэты шкафов напоминают струнные инструменты. Иногда эти линии сдержанные до строгости, иногда игривые до экстравагантности, но главное — они вносят в неоклассическую мебель категорию элегантности, и это важное открытие впоследствии будет использовано другой эпохой.

В классической традиции бидермайер обращается к гротеску, этим объясняется смелость его формальных экспериментов. Эта мебель не несёт в себе архитектурную логику ордера, она есть нечто одушевлённое, как бы населённое домашними божествами, она существует внутри ордерного пространства. Поэтому бидермайер так идеально вписывается в архитектурно проработанный интерьер, в то время как ампир способен «держать» безордерные пространства. Поэтому интерьеры бидермайера так гармоничны и сомасштабны человеку. 

Бидермайер апеллирует к доампирному, «антифранцузскому» классицизму, прежде всего английскому эпохи Регентства, с его изогнутыми «греческими» ножками, ажурными спинками, точёными деталями. Правда, по сравнению с доампирным классицизмом, бидермайер не боится быть рискованно атектоничным, фантазийным (это же отличает бидермайер от позднего русского классицизма, совпадающего с ним по времени, но более солидного и «уравновешенного»). Большая свобода форм, разумеется, порождала мебель более удобную и комфортную, сообщая ей ту самую практичность, которая была так востребована эпохой.

Из типов мебели популярна всяческая мягкая мебель для сидения, прежде всего диваны и софы, а также круглые столы, письменные столы и секретеры (век активной переписки), спинеты, то есть маленькие клавесины (время повального увлечения Шубертом), и ещё разнообразная трансформирующаяся мебель — раздвижные столы и тому подобное, что также считалось весьма удобным и целесообразным. С позиций практичности высоко ценилась прочность мебели.

Здесь нужно подчеркнуть – несмотря на то, что бидермайер считается стилем среднего класса, эта мебель по уровню далеко не средняя. Она формально изысканная, технически виртуозная и весьма дорогая по исполнению — она не для бедных.

Бидермайер действительно соответствовал вкусам германской и австровенгерской буржуазии, но это не значит, что эти вещи стояли в гостиных купцов и лавочников — они стояли в аристократических гостиных, парадокс в том, что дух практичности и умеренности охватил в тот период и высшее общество. Это выражалось не в снижении эстетических критериев, а в распространении буржуазного принципа «жизни для себя», что в корне противоречило принципу «жизни напоказ» всей предшествовавшей дворянской культуры. Бидермайер — не прямое продолжение ампира, но естественное, стадиальное развитие неоклассицизма конца XVIII-начала XIX веков, последний его этап. Это ответ неоклассической традиции на главный вызов XIX века — наступление эры буржуазии. Ответ весьма удачный, что подтверждается жизненностью стилистических находок бидермайера в дальнейшем.

Большинство вещей бидермайера анонимно, сделано хотя и весьма искусными, но безвестными ремесленниками. Единственная звезда — Йозеф Данхаузер (1780–1829), основавший в 1804 году большую фабрику в Вене, выпускавшую, помимо мебели, множество каталогов с мебельными проектами его сына, известного живописца.

Около 1835 года изгибы мебели из плавных становятся всё более затейливыми, профили делаются сильнее и выразительнее, появляется больше резьбы. Рисунок вещей усложняется, в том числе в проектах Данхаузера-младшего.

В 1840-е годы на смену сдержанности и всё ещё классической логике бидермайера приходит нео рококо, первый из эклектических «возрождённых» стилей. В Вене его также встречают с восторгом.

Как раз в это время начинает свою деятельность в Вене великий новатор — Михаэль Тонет (1796–1871). Первые эксперименты по сгибанию фанеры горячим паром Тонет проводит ещё в Германии, в 1841 году он патентует своё изобретение. На выставке его мебели он представлен князю Меттерниху, и тот предлагает ему переселиться в Вену. Ранние вещи Тонета, например, знаменитый стул 1836–1840 годов из коллекции МАК, выполнены в стилистике позднего бидермайера — форма греческого стула «клисмоса» как бы оплывает, линии стремятся к декоративности рококо.

Здесь, на переходе от эпохи бидермайера к эпохе гнутой мебели, на границе двух больших достижений, яснее всего можно понять, что такое венский вкус в мебели. Эта мебель простая, но изящная, по своей программе демократичная, но технически виртуозная, она заботится о создании уютной и камерной обстановки, она нарядная без перегруженности.
Мебель Тонета принадлежит классической традиции — ясная симметричная композиция, узнаваемая типология, привычные пропорции. Тонет — новатор не формы, а технологии. Однако революционная технология позволила Тонету выработать уникальную стилистику, основанную на чёткой, графической выразительности «голого» силуэта — когда нет отдельно формы и декора, каркаса и обшивки. Когда не линии — производное от формы, а форма единственно есть линия, когда вся вещь — это одна, бесконечно длящаяся линия невероятно изогнутого тонкого дерева.

Суть технологии такова: прочную древесину (обычно бук) размягчают путём кипячения или горячего пропаривания в металлических формах. После сушки дерево принимает изогнутую форму. Если подобную форму вырезать из бруска, то, во-первых, расход материала очень большой, а во-вторых, волокна древесины в бруске все равно будут прямыми, и при неравномерной нагрузке деталь может расколоться. По методу Тонета древесные волокна изгибаются вместе с бруском, и дерево как бы пружинит.

Декоративные возможности такого метода практически неисчерпаемы, а его практичность беспрецедентна — вещи неизменно эффектные, удивительно прочные, конструктивно безупречные и дешёвые в исполнении, рассчитанные на массовое промышленное производство (возможность сборки из готовых деталей). Если демократизм бидермайера был скорее декларативным, чем реальным (всё это были штучные, дорогие вещи ручной работы), то демократизм гнутой мебели поистине всепоглощающий — на протяжении второй половины XIX века десятки фабрик фирмы «Братья Тонет» выпустили несколько десятков миллионов вещей, продававшихся по всему миру. Очень часто название «венская мебель» используют именно как обозначение мебели из гнутого дерева.

Авангардную идею — дизайн есть производное от технологии и функции — Тонет с успехом развивал за полвека до авангарда. Его «классический» венский стул 1858 года и сейчас смотрится современнее некуда. В общем-то достаточно мысленно заменить дерево металлическими трубками — и вот вам авангардная мебель XX века, та её линия, которую в 1920-е-1930-е годы наиболее талантливо развивали Мис ван дер Роэ и учившийся в Вене Марсель Бройер (фирма «Братья Тонет» выпустила кресло по его проекту в 1933 году), а также создававший мебель из гнутой фанеры Алвар Аалто. Они привнесли ощущение рискованной атектоники, признанное остросовременным, но отточенная лаконичная линеарность — тонетовское изобретение.

Что же касается другого направления в мебели XX века, неоклассического, то в его генезисе огромную роль сыграло наследие венского бидермайера. Необидермайер — направление в культуре Австрии начала XX века. Та эпоха начинает видеться чуть ли не Золотым веком, «добрыми старыми временами», эрой истинных ценностей, к ней прибегают в поисках культурной идентичности. Ностальгия и пассеизм, которыми окружается бидермайер, сродни мирискусническому — художественная элита устраивает «вечера в стиле бидермайер», запечатлённые на фото, они живо напоминают картины Борисова-Мусатова. После декоративного буйства югенд-стиля классическая простота и ясность бидермайера казались откровением. Ключевая фигура этого процесса — Йозеф Хоффман (1870–1956), не столько великий архитектор, сколько великий дизайнер XX века. В 1903 году Хоффман вместе с Коломаном Мозером основывают художественно-промышленное объединение «Венские мастерские», настоящее горнило неоклассических форм и эстетики в XX веке.

Гениально интерпретируя традицию бидермайера, Хоффман и Мозер выработали всё — формы и типологию мебели, стеклянной и серебряной посуды, приборов, ювелирных украшений, рисунки орнаментов и набивок тканей. Сформулировали сам принцип сочетания сдержанных форм и роскошного исполнения — Ар Деко оставалось лишь подхватить эту стилистику. Ар Деко будет воспроизводить всё те же необидермайеровские кубические или «скрипкообразные» комоды на постаментах, кресла с полукруглыми спинками, так же любоваться фактурой светлого дерева, так же сочетать полированное серебро с чёрным деревом или слоновой костью. Сегодняшняя бешеная популярность Ар Деко свидетельствует о том, что венский вкус в конце концов победил.

Оксана Рудченко  http://www.projectclassica.ru/