В древнерусских письменных источниках имеются упоминания о покрытии кровель свинцом. Так, в 1151 г. в Новгороде архиепископ Нифонт «поби святую Софию свиньцем». (Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. Под 6659 г.) В Новгородской пятой летописи об этом сообщается под 1156 г.: «И всю извну церковь известью обели и свинцом поби». (Новгородская пятая летопись // ПСРЛ. 2-е изд. Пг., 1917. Т. 4, ч. 2. С. 157.) В более поздних известиях летописей (XV в.) тоже неоднократно упоминаются «доски свинцовые», которыми покрывали кровли. Как материал для покрытия кровель в летописях называется и олово. Например, в 1194 г. владимирская церковь Богородицы (т.е. Успенский собор) «покрыта бысть оловом от верху до комар и до притворов». (Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. М., 1962. Т. 1. Под 6702 г.) Сообщая о том, что мастера были местные, летописец вновь отметил: «...иных олову льяти, иных крыти, иных известью белити»;  в 1280 г.: «...покры церковь Ростовскую оловом». (Воскресенская летопись // ПСРЛ. СПб., 1856. Т. 7. Под 6788 г.) Описывая церкви Святой земли, игумен Даниил (начало XII в.) также сообщал: «...церковь велика... покрыта же есть вся оловом». (Путешествие игумена Даниила по Святой земле. СПб., 1864. С. 79.)

Известия летописей в отношении свинца полностью подтверждаются находками свинцовых кровельных листов. Но олово не могло применяться для кровель, так как этот металл не выдерживает холода и разрушается при температуре ниже +13°. (Краткая химическая энциклопедия. М., 1964. Т. 3. С. 737; Гальнбек. И.А. Изделия из олова и оловянная чума // Материалы по методологии археологической технологии. Л., 1927; Вып. 9. С. 21.) Очевидно, под словом «олово» понимался тоже свинец. (В словаре В.Даля среди смысловых значений слова «олово» отмечено как старинное — «свинец» (см.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб.; М., 1881.. Т. 2. С. 694). Не совсем понятны тексты, где олово и свинец упомянуты одновременно (см., напр.: Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1912. Т. 3. Стб. 273) Это тем более вероятно, что свинец и сейчас по-болгарски называется «олово», а по-польски – «olow».

Своих разработок свинца на Руси не было. Откуда же тогда он попадал в Русскую землю? В Новгороде в слоях XIV в. был найден кусок свинца с польскими клеймами. Судя по анализу, свинец этот происходил из разработок, находившихся в районе Свентокшишских гор. (Янин В.Л. Находка польского свинца в Новгороде // СА. 1966. № 2. С. 326.) Однако известные ранее находки свидетельствовали, что в Новгород через ганзейские города доставляли свинец из Венгрии и Англии. Каковы были источники получения свинца в домонгольскос время, пока неясно. Следует отметить, что свинец и свинцовые изделия довольно часто обнаруживали при раскопках древнерусских поселений в Южном Поднепровье. (Сведения, полученные автором от А.А. Козловского (Киев) Не означает ли это, что свинец получали здесь из караванов, проходивших по Днепровскому пути? В таком случае можно утвердительно говорить о доставке свинца на Русь из Византии. (В XIX в. Греция по добыче свинца входила в первую десятку стран (см.: Энциклопедический словарь / Брокгауз и Ефрон. СПб., 1900. Т. 29, [кн.] 57. С. 132)

В процессе исследования памятников древнерусского зодчества неоднократно находили остатки свинцовой кровли. Если здания погибали в пожаре, свинец большей частью оказывался сплавленным в бесформенные куски, иногда довольно значительные по величине. Бывали, однако, случаи, когда остатки кровли сохраняли первоначальную форму листов или, чаще, их обрывков. Как правило, листы имели прямоугольную форму. В Переяславле при раскопках Спасской церкви-усыпальницы был найден целый свинцовый лист размером 72 х 45 см. (В публикации М.К. Каргера размер листа указан неточно (см.: Каргер М.К. Памятник древнерусского зодчества в Переяславле-Хмельницком // Зодчество Украины. Киев, 1954. С. 288) Два листа были встречены при раскопках гражданской постройки в том же Переяславле; один из них — целый, длиной 86 —88 см, шириной 67 —70 см. (Асеев Ю.С., Сикорский М.И., Юра Р.А. Памятник гражданского зодчества XI в. в Переяславле-Хмельницком // СА. 1967. № 1. С. 210.) При раскопках кирпичных ворот XII в. в Чернигове обнаружены два свинцовых листа, сохранивших полные размеры (85 х 35 см); на одном из них есть орнамент, исполненный графьей и, вероятно, некогда позолоченный. (Богусевич В.В. Раскопки в Чернигове / КСИУ. 1955. Вып. 4. С. 10; Холостенко Н.В. Черниговские каменные княжеские терем XI в. // Архитектурное наследство. М., 1963, Т. 15. Рис.32 на с. 16. Судя по чертежу Н.В. Холостенко, ширина орнаментированного листа 37 см, длина сохранилась на 81 см.) В Чернигове в 1985 г. при раскопках ворот, ведших на княжеский двор (начала XIII в.), открыт завал свинцовых листов, сброшенных, видимо, с кровли надвратной церкви; некоторые сохранились полностью. Свинцовый лист, найденный при раскопках Спаса в Галиче, имел ширину 31 см, в длину он сохранился на 47 см. Листы кровли Успенского собора во Владимире были квадратными — 53 х 53 см. (Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси... Т. 1. С. 548, примеч. 55.) При раскопках собора на Протоке в Смоленске был обнаружен свинцовый лист трапециевидной формы, очевидно, от покрытия главы (рис. 59). Толщина свинцовых листов, как правило, 1.5 —3 мм. В Новгороде в слоях рубежа XI—XII вв. был найден обрывок свинцового листа с процарапанной на нем надписью, в которой упоминалось, что крыли какое-то здание. (Арциховский А.В. Новые новгородские грамоты // СА. 1960. № 1. С 235.)

Остатки свинцового листового покрытия были отмечены во всех строительных центрах Древней Руси (как от наиболее ранних памятников — Софийский собор в Киеве, так и от построек начала XIII в.).

Рис. 59. Свинцовый лист от кровли. Собор на Протоке в Смоленске.	Рис. 60. Плинфа-черепица из Десятинной церкви в Киеве.

Свинцовые листы кровли прибивались гвоздями к наружной известковой обмазке сводов. В листах довольно часто находили отверстия от железных гвоздей, а иногда и сами гвозди. Длина таких гвоздей обычно около 7.5 см; шляпки их круглые или продолговатые, размером около 2.5 см. В некоторых случаях обнаружены гвозди, забитые в своды. Например, в Спасском соборе полоцкого Евфросиньева монастыря в сводах были гвозди с оторванными шляпками. Кованые гвозди без шляпок (вероятно, с оторванными шляпками) находили на поверхности сводов некоторых новгородских памятников первой половины XII в. (Штендер Г.М. Восстановление Нередицы. С. 192.) При реставрации Успенского собора во Владимире выявлены железные гвозди с широкими шляпками, выступавшие над обмазкой сводов и некогда закрепляющие листы свинцовой кровли. Гвозди расположены на расстоянии 53 —58 см один от другого. (Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси... Т. 1. С. 548, примеч. 55.) Возможно, однако, что иногда свинцовые листы кровли прибивали не непосредственно к сводам, а к лежащей на них деревянной обрешетке. Так, в Смоленске при раскопках собора на Протоке в 1868 г. была обнаружена «часть свинцовой крыши с остатками сгнившей стропилы», причем «свинцовый пласт был прибит к дереву гвоздем с широкой шляпкой». (Полесский-Щепилло М.Л. Раскопки развалин древнего храма св. великомученицы Екатерины в восточном предместье г. Смоленска // Памятная книжка Смоленской губернии на 1870 г. Смоленск, 1870. С. 20.)

Свинцовые листы соединялись между собой с помощью фальца, что удалось отметить на многих найденных фрагментах. Впрочем, свинцовые листы, обнаруженные у ворот княжеского двора в Чернигове, имели не фальц, а простой загиб края, причем гвозди были пробиты именно через эту сдвоенную полосу краев.

Кроме свинцовых листов для покрытия куполов наиболее богатых и парадных храмов употребляли также листы золоченой меди. Об этом прежде всего свидетельствуют некоторые названия церквей. Так, собор Михайловского монастыря в Киеве именовался Михайловским Златоверхим. Тоже Златоверхой называлась церковь Василия в Овруче — дворцовый храм князя Рюрика Ростиславича. О Дмитриевском соборе во Владимире летопись прямо отмечает: «И връх ею позлати». (Воскресенская летопись. Под 6720 (1212) г. Медная кровля главы Дмитриевского собора сохранялась до 1850 г. ( Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси... Т. 1. С. 552, примеч. 25) То же сказано в летописи и об Успенском соборе во Владимире: «Пристави четыре връхы и такоже позлати их». (Воскресенская летопись. Под 6720 (1212) г.) При ремонте Успенского собора в 1881-1891 гг. выяснилось, что на центральной главе здания сохранились древние листы позолоченной красной меди с цифровыми пометками на каждом из них. (Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси... Т. 1. С. 475. Судя по различию почерков цифровых пометок, эту работу выполняли три мастера (Рыбаков Б А. Мерило новгородского зодчества XIII в. // Из истории культуры Древней Руси. М., 1984. С 118). Медная кровля Успенского собора к XVII в. уже была частично разобрана. Так, в описи имущества патриарха Никона перечислено: «...красной меди дощатой... взято из Володимера, из соборной церкви, что были накрыты главы» (Временник Московского общества истории и древностей Российских. М., 1852. Кн. 15. С. 101) В этом соборе медными листами покрывали не только купола, но и простенки между окнами барабана. Были найдены небольшие фигурные листы, склепанные из кусочков (видимо, обрезков) и предназначенные для обивки промежутков между зубцами городчатого пояса. (Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси... Т. 1.С. 184, 185.) Куски листовой меди были обнаружены также при раскопках близ Спасского собора в Переславле-Залесском. 

В одном единственном случае — в киевской Десятинной церкви — выявлены остатки покрытия кровли черепицей. (Каргер М.К. Древний Киев. Т. 1. С. 462; Т. 2. С. 53,54.) Здесь при раскопках на упавших остатках закомары западной стены обнаружено несколько черепиц. Они представляли собой как бы очень крупные плинфы (65 х 35 см), имеющие изогнутость в поперечном и продольном направлениях (рис.60). На поверхности черепиц есть неглубокие желобки, исполненные пальцем по сырой глине. То обстоятельство, что при раскопках Десятинной церкви не было больше найдено ни одного фрагмента подобных черепиц, заставляет думать о покрытии ими не всего здания, а, быть может, только краев кровли, т.е. как бы о завершении карнизов. Кроме Десятинной церкви, ни в одном другом древнерусском памятнике такие черепицы не встречались; предположение, что их находили в Новгороде и Полоцке, не подтвердилось, так как все они оказались относящимися к гораздо более позднему времени.

Во многих случаях археологическое изучение памятников зодчества не дало никаких сведений о древней кровле. Конечно, это еще ни о чем не говорит, поскольку свинцовые листы могли по каким-либо причинам не сохраниться. Однако очень возможно, что иногда в таких случаях покрытие могло быть деревянным. Например, при изучении новгородской Пятницкой церкви были обнаружены гнезда от бревен-водотечников, а вокруг храма на древней дневной поверхности лежал слой горелого дерева с гвоздями, что, по-видимому, свидетельствует о деревянной кровле. (Штендер Г.М. Восстановление Нередицы. С. 193.)

Структура сводчатых перекрытий древнерусских храмов всегда такова, что обеспечивает хороший сток дождевых вод. Схема сводов строилась так, что вода по разжелобкам отводилась от центральной части храма на его края, откуда сбрасывалась с помощью водометов, причем стремились к тому, чтобы на сводах не залеживался снег. Видимо, древнерусские мастера придавали этим вопросам большое значение, о чем можно, например, судить по истории строительства собора псковского Мирожского монастыря. (Мильчик М.И., Штендер Г.М. Западные камеры собора Мирожского монастыря в Пскове: К вопр. о первоначальной композиции храма // Древнерусское искусство. М., 1988. С. 77-94.) Здание собора было, очевидно, построено греческим зодчим и явно не учитывало условий сурового северного климата. Поэтому сразу после постройки пониженные углы его были надстроены и тем самым ликвидированы пониженные «карманы».

Рис. 61. Водомет Рождественского собора во Владимире. По Н.А. Артлебену	Рис. 62. Водометы Успенского собора во Владимире. По И.О. Карабутову

Водометы для сброса воды были в принципе аналогичны западноевропейским гаргулям. Они обеспечивали сброс воды на некотором расстоянии от стен и этим предотвращали ее сток по ним. Наличие водометов определяется самой структурой кровли, хотя реальных их остатков до сих пор не находили. Возможно, что водометы делали не каменными, а свинцовыми или деревянными. Остатки каменных водометов известны только в памятниках владимиро-суздальской архитектуры. В Успенском и Рождественском соборах Владимира, а также в Боголюбском соборе были выявлены обломки белокаменных желобов, как гладких, так и покрытых резьбой (рис. 61, 62). (Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси... Т. 1. С. 182, 217,389.) Резьба имела растительный характер, но были также изображения животных и людей. Судя по обломкам, желоба первоначально, видимо, состояли из двух частей — верхней и нижней — и выполняли функции труб. Следы гвоздей и патина свидетельствуют, что водометы бывали иногда окованы золоченой медью. В Дмитриевском соборе найден водомет без резьбы; это каменный блок длиной 70 см, в сечении 22 х 25 см, с полукруглым желобком глубиной 7 см.

Высказывалось предположение, что защитой от стекания дождевой воды по стенам служили также карнизы, проходившие по обводам закомар. Однако на примере новгородских храмов удалось доказать, что карнизы имели исключительно декоративное значение, и в отличие от карнизов в классической архитектуре не могли оградить от атмосферных осадков. (Штендер Г.М. Восстановление Нередицы. С. 190.) Видимо, такую же роль играли карнизы и в других архитектурных школах Древней Руси. 

П. А. Раппопорт. Строительное производство Древней Руси (X-XIII вв.)