Одна из вершин французской культуры — стиль Ар деко, мебель работы Жака-Эмиля Рульмана. Угловой шкаф, палисандр, макассаровое дерево, слоновая кость, 1916. В мебели Ар деко французский вкус к вещам выразился в полной мере—– это утончённая роскошь, неброская изысканность.   Эпоха Людовика XIV. Комод эбенового дерева с инкрустациями. Андре-Шарль Буль, 1708–1709. Изготовлен на королевских Гобеленовских мануфактурах.

Пожалуй, в Европе есть только два народа, позволяющие себе безоглядно гордиться своей национальной принадлежностью и даже делающие из этого культ — это англичане и французы. Если пытаться вспомнить какие-нибудь формулы генетического патриотизма, то в голову как раз и придёт английская: home sweet home и французская: la douce France. Однако их национальная гордость устроена по-разному, и собирательный идеальный герой тоже будет разный. Английский — от короля Артура до Джеймса Бонда — воин, покоряющий и цивилизующий враждебных дикарей. Французский — от Тристана до Леона — даже в бою поэт, чувствительный и куртуазный. Англичанин — спартанец, довольствуется необходимым, француз — сибарит, тонкий ценитель земных удовольствий. Во всём, что касается украшения жизни — кухня, одежда, отношение к женщине — за французами признанное преимущество.

То, что в современном мире стоит за понятием «вкус к жизни» — это и есть французский вкус, и прежде всего это относится к материальному миру. Это специфическое французское отношение к вещам — они не утилитарные приспособления, не знаки чего-то высшего, они представляют ценность сами по себе. Можно спорить, является ли Париж всё ещё столицей мира, но бесспорно то, что он по-прежнему оплот европейской материальной культуры, и авторитет его непререкаем хотя бы потому, что этот статус он обрёл первым в истории после конца античной цивилизации, намного веков раньше других европейских столиц. Поразительно, но это вовсе не означало, что французская культура складывалась как насквозь материальная и приземлённая — помимо великой литературы, поэзии и философии, она ведь ещё явила миру готику — самое имматериальное и возвышенное искусство.

Что такое французский вкус к вещам? Французскую мебель не спутаешь ни с английской, ни с итальянской, но её специфика ускользает от общих определений, типа «красивее» или «удобнее». Чтобы уловить её, нужно учитывать главный, определяющий аспект — непрерывную, генетическую традицию присутствия в этой культуре красивых вещей, вне зависимости от смены стилей, экономических спадов и подъёмов, войн и даже катастрофических революций. Итак, постоянство и определённый уровень качества материального окружения — что из этого следует?

То, что вещь не стремится стать чем-то большим, чем вещью, зато в своем роде стремится к совершенству. Кресло — это не престол, но и не походная тренога. Шкаф — это не дворец, не алтарь и не картина. Если, например, итальянская мебель эпохи барокко своим видом хотела «подняться» до архитектуры, скульптуры, живописи, то французская барочная мебель — это именно мебель. Это не значит, что она менее эффектна — от шкафа работы Буля захватывает дух не меньше, чем от какой-нибудь барочной церкви, но в его работах стиль выражен специфическими средствами только этого вида искусства, а значит, перспективы развития открывались многообещающие. Вероятно, это и стало причиной того, что, начиная с середины XVII века, европейское лидерство в области мебели от нидерландцев, фламандцев и итальянцев перешло к французам и утвердилось за ними надолго.

Эпоха Людовика XV, стиль рококо. Бержер (обитое изнутри глубокое кресло). Жан-Батист Тийар-Старший, ок. 1764. Удобство, нега, грация отмечают любой предмет французской рокайльной мебели.   Эпоха Людовика XIV. Комод эбенового дерева с инкрустациями. Андре-Шарль Буль, 1708–1709. Изготовлен на королевских Гобеленовских мануфактурах.

Для Франции в тот период действительно начиналось славное время — время её европейского главенства. Начиная с XVII века Франция, — это большое централизованное государство, достигшее политической и экономической стабильности, с сильной монархией. Искусства в этой стране процветают под щедрым покровительством и с чёткой регламентацией государства. В 1661 году на трон восходит «король-солнце» Людовик XIV, а в 1663 году всесильным министром Кольбером основываются Гобеленовские мануфактуры, занятые исключительно производством предметов роскоши, их первым директором назначен живописец и декоратор Шарль Лебрен, а главным художником по мебели Жан Лепотр. В 1682 году уже готов Версаль, шедевр французского барокко и символ всей эпохи. Французская мебель того периода высоко ценилась во всей Европе, а сейчас считается «квинтэссенцией» барочной мебели. Краснодеревщик (по-французски ebeniste, то есть «чернодеревщик») мог быть высоким придворным постом. Великий Андре-Шарль Буль (1642–1732) был «королевским краснодеревщиком» (ebeniste du Roi) и имел квартиру в Лувре. Благодаря его таланту краснодеревщики во Франции стали почитаться так же высоко, как художники.

Буль создал уникальный стиль, так и названный впоследствии — «стиль Буль» (или даже просто «мебель буль»), продолженный его сыновьями, соединяющий изощрённую технику с поразительным чувством масштаба, ритма декора, благородства пропорций. Его работы вы не спутаете ни с чем — это шкафы очень простых форм, кажущиеся грандиозными благодаря изысканной пышности инкрустаций из латуни, олова, серебра и черепахового панциря, помещённых в рамы из позолоченной бронзы. Эта мебель была популярна на протяжении всего XVIII века и часто копировалась в XIX. Что в ней проявляется истинно французского? Пожалуй, то, что роскошь не помпезная выспренность, но благородно сдержанное великолепие.

«Bureau du Roi», письменный стол короля Людовика XV. Жан-Франсуа Эбен и Жан-Анри Ризенер, 1760 – 1769.   Комод атласного дерева. Шарль Крессен, ок.1745. Прихотливость линий французского рококо очевидна, но не чрезмерна.

XVIII век полностью и безоговорочно проходит под знаком Франции, других культурных образцов уже просто нет. Стили интерьерного убранства отныне считают по французским королям — «стиль Людовик XV», «стиль Людовик XVI». Первая половина-середина XVIII века — эпоха рококо, и особого внимания заслуживает тот факт, что этот стиль — исключительно французский феномен, другие страны лишь интерпретировали французские веяния. Как самостоятельный стиль рококо не так-то просто охарактеризовать, проще описать его как отличие от барокко в жанре «чуть менее…». Чуть менее величественно, чуть менее тяжеловесно, чуть менее властно. Тут начинаются нюансы, и во внимании к ним — суть французского вкуса, когда стилеобразующими импульсами становятся такие расплывчатые категории, как изящество, изысканность, элегантность. Расплывчатые, но тем не менее безошибочно узнаваемые в любом рокайльном предмете. Плюс характерная забота об удобстве — вся мебель для сидения становится особенно мягкой, обилие пышных подушек, обтянутых драгоценными гобеленами, составляет в тот период резкое отличие французской мебели от, например, английской, которая никогда «не забывает» о том, что в её основе жёсткое дерево.

За всей прихотливой грацией мебели рококо, в которой нет ни одной прямой линии, за всей утончённостью этой женственной эпохи стоит французское отношение к вещам — они должны быть красивыми, дорогими, удобными, их должно быть много, и в них непременно присутствует некая любезная непринуждённость. Они готовы служить вам или просто радовать глаз, и от них никогда не будет ни малейшего дискомфорта, их красота ни к чему вас не обязывает. Даже такой opus magnum французской рокайльной мебели, как bureau du Roi, письменный стол короля Людовика XV работы прославленных краснодеревщиков Жана-Франсуа Эбена (ок.1720–1763) и Жана-Анри Ризенера (1734–1806). Роскошный и изысканный, этот стол вовсе не похож на какой-нибудь собирательный «алтарь Отечества», требовавший жертв от своего хозяина.

Эпоха Людовика XVI, неоклассицизм в прочтении XVIII века. Спальня мадам де Мантенон в Фонтенбло.   Шкаф-консоль красного дерева с бронзой. Жорж Жакоб, 1800. Помимо монументальности, французская ампирная мебель стремилась и к классической гармонии.

Интерес к «античным формам» охватил страны Европы примерно одновременно, начиная с 50-х годов XVIII века, этому поспособствовали раскопки Геркуланума, «гранд-туры» молодых англичан по Италии, гравюры Пиранези, книги Винкельмана. Европейские архитекторы соревновались в следовании классическим прототипам, однако их шедевры были своего рода пробными камнями, экспериментами. Именно авторитет французской моды стал залогом того, что неоклассицизм как единый стиль стремительно распространился во всех странах. Во французской мебели он носит название «стиль Людовик XVI», и многие ценители считают эти вещи едва ли не лучшим из того, что вообще создано в мебели. Ведущим мастером той эпохи продолжал оставаться Ризенер, но также прославились краснодеревщики Дюбуа, Бенеман, Адам Вайсвайлер и Жорж Жакоб (1739–1814).

«Людовик XVI» соединил в себе удобство и негу XVIII века с ясностью и благородством будущего XIX столетия. В этой мебели, в отличие от рокайльной, конструкции и места скреплений ясно выражены, прямые линии и углы приветствуются, декор тектоничен, кроме того, формы её «антропомерны» в том смысле, что вам с ней очень удобно. Она сохранила изящество рококо без его вычурности, восприняла логичность классики, не поддавшись её жёсткости — гениальный компромисс, соответствующий французскому отношению к жизни.

Кошмар революции, лютая ненависть ко всему, что было связано со «старым режимом», в принципе, должны были уничтожить любые актуальные для этого режима идеи, однако концепция подражания античности выжила и даже значительно усилилась. Декораторы изобретают «греческую манеру» и «этрусский стиль». Роскошь вроде бы отменена, строгость форм обязательна, но потребность в хорошей мебели осталась! Более того, этот драматический отрезок истории с 1789 года до провозглашения Империи в 1804 году, в котором выделяют период Директории и период Консульства, с точки зрения развития неоклассической мебели стал едва ли не самым интересным. Одноимённые стили мебели, «Директория» и «Консульство», демонстрируют захватывающее углубление в античную стилистику. Декор теперь либо сведён к минимуму и служит для артикуляции неких мебельных первопринципов (тектоника, логика сочленений), либо гипертрофирован и производит эксперименты над формами, в результате чего появляются вещи самые живописные и фантазийные из всех, что были до и после.

Ампир. Кровать императрицы Жозефины в Мальмезоне. Франсуа-Оноре Жакоб-Демальтр, 1810. Милитаристско-триумфальная эстетика ампира мобилизовала даже светских дам.   Неоренессансный резной шкаф. Гийер и Пасти, 1867

Эта мебель изобретательно изящна, в ней ещё нет тяжеловесности ампира, но уже есть бескомпромиссная стильность и одержимость раз и навсегда избранной темой. Строгие работы братьев Жакоб с каннелированными накладками из латуни (в России такая мебель иногда так и называется «жакоб», в целом это соответствует понятию «павловская мебель»), соседствует в тот период с причудливыми вещами с угрожающего вида грифонами, лебедями, морскими чудищами (русский аналог — мебель по эскизам А. Н. Воронихина) — мысль художников-мебельщиков парит так же дерзко, как у Булле и Леду, и кажется, что уже возможно всё; как гласит пословица, l’impossible n’est pas francais.

Ампир также родился во Франции — стиль наполеоновской империи оказался ещё более победоносным, чем «Великая армия», страны Европы сдались ему без боя ещё до начала военных кампаний. Милитаристская терминология неизбежна при описании того грандиозного торжества неоклассицизма, которым была эпоха ампира, так как в основе ампирной стилистики лежит подражание уже не грекам и не этрускам, а Римской империи, чьё величие понималось исключительно в русле бесконечной череды завоевательных походов, военных триумфов и героических биографий. Античность как источник идеологических и изобразительных средств для утверждения собственной значимости, государственно-триумфальный пафос классики — вот суть эстетики ампира, его важнейшее открытие.

В интерьере это очень торжественный, мужественный, ко многому обязывающий стиль, он уместен только в дворцовых залах, но их, в свою очередь, он превращает в походные шатры, а вас — в марширующих легионеров. Его творцами считают архитекторов и декораторов Шарля Персье (1764–1838) и Пьера-Франсуа-Леонарда Фонтена (1762–1853), именно они оформляли резиденции Наполеона и Жозефины Богарне. Ведущими реализаторами-мебельщиками оставались братья Жакоб, а также Франсуа-Оноре Жакоб-Демальтр и знаменитый бронзовщик Пьер-Филипп Томир. В 1801 году Персье и Фонтен издали свои проекты мебели и убранства интерьеров, и вся Европа уже не видела ничего, кроме колонн, сфинксов, орлов, крылатых Ник, ликторских пучков и античных герм. В России выдающимся создателем ампирной мебели стал Карл Иванович Росси.

Эпоха эклектики, период правления Наполеона III. Министерство финансов в Париже, 1857. Франция снова признаётся в любви стилю рококо.   Неорокайльный письменный стол с китайским лаком, 1860.

Эта мебель не озабочена проблемой удобства (хоть в обиход вошло много новых типов мебели, например, стоячие зеркала-psyshe, туалетные столики-athenienne, геридоны, жардиньерки). Она массивна, прямоугольна, покрыта бронзовыми накладками, мраморными досками, нередко включает в себя целые фигуры богинь, кариатид, фантастических существ. Казалось бы — где же французская утончённость и тяга к комфорту? В ампирной мебели их можно не искать, и тем не менее это потрясающая мебель. Своей величавой изощрённостью она бесконечно превосходит реальные античные прототипы, но если в декоративном искусстве могло быть создано что-то равновеликое классической архитектуре, то это именно ампирная мебель. Причём опять же своими собственными средствами выразительности, хоть и значительно обогатившимися за счёт архитектурно-археологических штудий. Эта интерпретация классики — значительный вклад французской культуры в мировую классическую традицию. Благородство той эпохи запечатлели для нас не только литературные источники — эти вещи, и ещё портреты кисти Давида, переводят авантюрную фигуру карьериста-корсиканца в ранг мифологизированных светониевских двенадцати цезарей.

После 1815 года, в период реставрации династии Бурбонов, ампир не исчезает, но движется в сторону упрощения, облегчения форм, смягчения линий. В XIX веке в европейской культуре появляется новый главный герой — буржуазия, она теперь диктует свои вкусы королям, больше ценя качество, чем новизну, выше ставя комфорт, чем репрезентативность. В Германии и Австрии в 20-30-е годы XIX века складывается стиль бидермайер, когда на смену роскошной дворцовой мебели для аристократии приходит лаконичная по формам и не столь дорогая по исполнению мебель для среднего класса. Эта мебель, тоже неоклассическая, гораздо менее пафосная, более лёгкая и камерная, чем ампирная, её линии плавно изогнуты, углы скруглены, декор используется меньше, зато начинает цениться открытая фактура дерева, особенно светлого, снова актуальны удобство и уют. Бидермайер был охотно принят в России (строго говоря, большинство из того, что принято называть ампирной русской мебелью, скорее относится к бидермайеру).

Комод с китайским лаком. Анри Дассон, 1882. Точная копия комода эпохи Людовика XVI работы Мартена Карлена.   Ар нуво. Банкетка резного дерева и тиснёной кожи. Эктор Гимар, 1897–1898

Романтический интерес к прошлому, характерный для XIX века, будь то «готическое возрождение» в северных странах или возвращение к стилям XVIII века во Франции, не отменил эту стилистику, в век эклектики она оставалась неким камертоном, генетической памятью о «настоящей», традиционной мебели, классическая простота и элегантность которой не подвержены сиюминутной моде; через сто лет она удивительным образом возродится в формах Ар деко. Во Франции 30-40 годы — период правления Луи-Филиппа, и одноимённый стиль мебели даёт первые образцы ещё довольно сумбурного исторического стилизаторства. Но предоставив столичной элите увлекаться стилизациями, эта классицизирующая традиция перешла в более низкий слой культуры, утвердилась в провинции, став той самой «фамильной» французской мебелью, чьи ясные, гармоничные, сдержанные формы существуют как бы вне времени, и которую мы так ценим по сей день. В Париже тем временем одна волна подражания прошлому сменяла другую — эту череду пассеистических увлечений называют периодом «возрождённых стилей», или даже «возрождёнными Людовиками», так как чаще всего объектами подражания становились два предыдущих «золотых» века французской культуры со всеми их королевскими именными стилями, хотя и без соблюдения хронологической последовательности, и даже по нескольку раз.

Каждый стиль оказывался немножко «исправленным» XIX веком, это выражалось в уменьшении масштаба мебели (она изготовлялась уже не для дворцов), использовании других тканей в обивке (теперь в ходу бархат и плюш с отделкой из бахромы), несколько другом рисунке декора. Впрочем, надо отметить, что, начав с вольных фантазий на тему, XIX век со своим научным подходом двигался в сторону всё более и более точных повторений, в конце концов придя к дотошности абсолютных римейков, которые не сразу отличишь от исторических прототипов.

Несколько раз возрождался «Людовик XVI» и несколько раз «Людовик XV», причём увлечение рококо было посерьёзнее — «Второе рококо», или «Стиль второй империи» (уже другого Наполеона, третьего по счёту), захлестнуло и Францию, и, в подражание ей, остальные страны. Перед рококо Европа в очередной раз не устояла — томная роскошь парижских гостиных, мода на кринолины, завитушки, малиновый бархат и обилие позолоты навевали грёзы о безмятежном галантном столетии. А помимо этого ещё увлечение ренессансом, барокко (возрождённый «Людовик XIV»), средневековьем («стиль Трубадур»), а также китайщиной и туретчиной, которые, кажется, вообще никогда не пропадают — эту эпоху не без оснований упрекают в эклектизме. Но, с другой стороны, Франция, которая, конечно, была в ответе за это, оставаясь лидером и по количеству, и по качеству производимой мебели, выработала и некие оптимальные стандарты существования исторических стилей в современной жизни. Отныне можно не думать, как можно было бы воссоздать сейчас гостиную маркизы Помпадур — французская мебель XIX века уже нашла решение, и, несомненно, самое изящное и удобное.

Этажерка орехового дерева с бронзой и перламутром. Эмиль Галле, 1900   Кресло, палисандр, шёлковая обивка. Поль Ириб, 1925

К 1880-м годам число производителей мебели во Франции исчислялось тысячами, знаменитые дома, такие как Милле, Бефор, Сормани, процветали на протяжении десятилетий, вплоть до Первой мировой войны. Спрос на мебель возрастал, но качество от этого не падало. Во Франции последние десятилетия XIX века ностальгически именуют «Belle epoque», за этим названием стоит шикарная беззаботная жизнь, проходившая в окружении красивых вещей, которую мы представляем себе по книгам Марселя Пруста. Буржуазия и аристократия уже практически неразличимы и по образу жизни, и по привычке тратить немыслимые суммы на обстановку, наряды, драгоценности. Стоит ли повторять, что с точки зрения материальной культуры всё это означало мощнейшую традицию производства предметов роскоши, целые династии краснодеревщиков, бронзовщиков, ювелиров, производителей тканей, декораторов, продолжавших работать, пока стили сменяли друг друга — историзм, Ар нуво, Ар деко.

Термин «Ар нуво» происходит от названия парижского магазина Зигфрида Бинга «La Maison de l’Art Nouveau», но и все остальные имена этого стиля — «модерн» в России, «Jugendstil» в Германии, «Liberty» в Италии, «Secession» в Австрии — подчёркивают его новизну, непохожесть, разрыв с надоевшей стилизаторской манерой. Вместо исторических — теперь органические, природные мотивы, вместо законченных очертаний — бесконечно длящаяся линия «удара бича», вместо определённости форм — аморфность как бы растекающейся массы. Заслуга нового стиля в том, что к декоративным искусствам снова обратились художники, архитекторы, скульпторы, повышая тем самым ранг предметов окружения до художественных объектов, к тому же создающие целостные декоративные ансамбли. Теперь авторская подпись означает гарантию не только качества, но и художественной ценности вещи.

Творцами Ар нуво, представлявшими два его центра во Франции, Париж и Нанси, можно назвать художника по мебели и стеклу Эмиля Галле (1846–1904) и архитектора, создателя павильонов парижского метро Эктора Гимара (1867–1942). В мастерских Бинга делалась мебель по эскизам Эдварда Колонна, Жоржа ле Фера, Эжена Гэйара. Апогеем этого стиля стала парижская Всемирная выставка 1900 года. Несмотря на декадентскую атмосферу эпохи, меланхолично-ленивую грацию этой мебели, её причудливый декор, Ар нуво вовсе не был элитарным стилем, наоборот, он прекрасно соответствовал желанию многочисленного среднего класса жить в обстановке модной, современной, но не слишком радикальной. Ар нуво, по сути, весьма демократичен, и от него сохранилось несметное количество вещей. Чего не скажешь о феномене французского Ар деко.

Этот стиль тоже родился во Франции, по крайней мере как ocoбое явление он был осознан на парижской Выставке современных декоративных искусств и ремесел, Exposition Internationale des Arts Decoratifs et Industriels Modernes, в 1925 году (от неё он и получил свое название). Сейчас, в силу моды на этот стиль, эпохой Ар деко называют весь период между мировыми войнами, однако далеко не каждая вещь того времени принадлежит этой стилистике. Ар деко — не только в мебели, но вообще в культуре, архитектуре, скульптуре, живописи — это волна неоклассицизма, она существовала параллельно с модернистским движением и многое от него почёрпнула. Ценность Ар деко в том, что он явил собой компромисс между традицией и модернизмом, адаптацию достижений авангарда, без его идеологии и радикализма, для буржуазного общества потребления. Можно выделить два основных варианта Ар деко: американский, одновременно технологичный и декоративно-театральный, и французский — более изысканный и классицизирующий.

Французские знатоки относят к Ар деко в основном декоративное искусство 1920-х годов и не устают говорить об исключительности, уникальности этих вещей. Это штучная, высочайшего качества исполнения мебель, сделанная под конкретные заказы, в очень небольших количествах (обычный тираж для шедевров французского Ар деко — 3-4 экземпляра). Это элегантная простота линий, обобщённо-геометричные силуэты и поразительная изощрённость отделки — инкрустации перламутром, слоновой костью, яичной скорлупой, черепаховым панцирем, применение акульей и змеиной кожи, китайского лака, золотой и серебряной фольги. Это действительно элитарное, очень дорогое искусство, стиль ненавязчивой, утончённой роскоши, не случайно первыми его адептами стали великие кутюрье — Поль Пуаре, Жанна Ланвен, эстет-коллекционер Жак Дусе.

Исполнителями его были столь же великие краснодеревщики — такие, как Жак-Эмиль Рульман (1879–1933), начавший работать еще в 1910-е годы, произведший фурор на выставке 1925 года. Его называют «Ризенером Ар деко», что отражает его наследование высоким традициями французской мебели. А также Жан Дюнан, Поль Ириб, Андре Грульт, Жан-Мишель Франк, Луи Сю и Андре Мар, ирландка Эйлин Грей, начинавшая работать во Франции — целая плеяда выдающихся, изобретательных мебельщиков, владевших тончайшей техникой, востребованной и высоко оценённой в век машин.

В Ар деко французский вкус к вещам и французское искусство жизни выразили себя в полной мере. То, что Ар деко снова актуален — хороший знак, показывающий, что в век дигитальности человеческое измерение сохраняется, а значит, есть возможность вкушать и остальные блага французской цивилизации.

Мебель Grange, слава и гордость французской провинции — где большие стили из моды стали традицией, а значит, существуют вне времени, их подлинность уже не нуждается в подтверждении.	Французское искусство жизни сегодня — классика как фамильная ценность. La Cornue, ностальгические ретро-кухни.	Grange, сущностная, «генетическая» французская мебель, её формы — коллективный опыт многих поколений, когда следы исторического стиля постепенно становятся следами семейной истории.

Оксана Рудченко   http://www.projectclassica.ru/