В ряде видоизменений устоя мы видели, как образуется, атрофируется и совершенно исчезает капитель; теперь нужно рассмотреть более детально все ее последовательные изменения. Высоты готической капители, подобно романской, определяются сооружениями, совершенно не зависящими от высоты колонны.

Как только начинают делать устои в виде пучка колонок, становится невозможным установить соотношение между высотой ствола и размерами его завершения: высота капители определяется толщиной того камня, из которого она вытесывается. Иногда мы наблюдаем различную высоту корзин и абак в разных колоннах одного и того же ордера; это зависит от толщины глыб, полученных из каменоломни.

Рассмотрим сначала капитель, лишенную всякой скульптурной орнаментики и сведенную к корзине и абаке (рис. 241).

Кладка

В течение XII в. обычная кладка (рис. 241, А) заключается в том, что специальный ряд ее отводится на корзину, а другой па абаку. Это разграничение, никогда, впрочем, не проводившееся   без   изъятии,   понемногу   устраняется   к   концу XII в.

В XIII в. абака утончается и сводится к профилю, высеченному в том же самом ряде кладки, что и корзина (рис. 241, А'). В тех случаях, когда рельеф капители очень значителен, она составляется из двух рядов кладки, наложенных один на другой (рис. 241, В).

К XIV в. благодаря слитности опорных частей пяты нервюр образуют лишь слабый выступ. Для их поддержки достаточно лишь слабо выступающей абаки, а следовательно, и корзины незначительной высоты; в таких случаях капитель выполняется из тонкой каменной глыбы и имеет вид, показанный на рис. 241, С. Капители последнего периода готики сводятся к простому валу.

Абака

Первоначально абака имеет квадратную форму, как романская и античная. Поскольку профиль нервюр вписывается в прямоугольник, эта квадратная форма абаки хорошо согласуется с формой нервюрных пят; но как только сечение этих пят вписывается в треугольный массив (рис. 241, S), часть X становится бесполезной, — ее отбивают и квадратную форму заменяют многоугольной,  как А',  или даже простым треугольником. Это стремление привести контур абаки в соответствие с сечением нервюрных пят особенно заметно в массивных колоннах нефов.

Сравним (рис. 238) абаку t собора Парижской Богоматери с абакой t ' Реймского или Амьенского соборов. В соборе Парижской Богоматери на плоскости квадратной абаки t остаются широкие незаполненные пространства; в Реймском соборе абака t' сжимает насколько возможно контуры и поддерживаемых ею частей и тех, которые она завершает. Готическое искусство Нормандии менее гибко, в нем преобладают геометрические формы; когда нормандцы отказываются от квадратной абаки, они почти всегда заменяют ее простым круглым диском.

Корзинка и скульптурное убранство

Профиль корзинки, показанный на рис. 241, представляет собой простую выкружку, а скульптурная орнаментика, облекающая ее, составляется уже не из барельефов с человеческими фигурами, как в некоторых романских капителях, но исключительно из листьев.

Листья размещаются поясами: сколько рядов кладки, столько же поясов листьев. Будучи высечены до укладки, они никогда не выходят из того ряда кладки, который они покрывают; таким образом, общий прием орнаментации определяется кладкой и является ее отражением.

В романскую эпоху листья капителей копировались с рисунков восточных тканей или же воспроизводили условный контур галло-романского аканта (рис. 242, А); только одна клюнийская школа сделала некоторые попытки порвать с условностями, стараясь найти мотивы в самой природе.

Обновление, начатое клюнийской школой, завершила готика. В тот момент, когда новая архитектура вступает на путь подъема, исчезают всякие влияния как азиатской орнаментики, так и римских шаблонов. Скульптор ищет сюжетов непосредственно   в   местной  природе  и  впредь  будет  руководствоваться только ею.

XII век. — Рис. 242, В изображает деталь, а рис. 243, С — общий вид капители, относящейся к XII в. Чувствуется, что здесь живо схвачены очертания настоящих растений. Листья тонких резных очертаний контрастировали бы с суровым видом первых готических сооружений; поэтому скульптор XII в. обращается преимущественно к формам еще не созревшей растительности. Эти свернутые лепестки, эти сочные листья напоминают первые побеги растения. Едва распускающиеся почки обладают ясной простотой контура, вполне гармонировавшей с самой этой архитектурой. Листья водяных растений (рис. 242, В) имеют такой же характер: они приближаются по своему виду к нераспустившимся почкам.

Начало XIII века. — Начиная с XIII в., тот контраст, которого опасались первые орнаментисты, исчезает: линии становятся стройными, формы — достаточно легкими и изящными, благодаря чему начинают допускать более сложные и менее строгие украшения.

Теперь уже больше не встречаются почки, еще реже за образец берутся листья водяных растений, но зато моделью служат распустившиеся листья крупных растений с их тонкими стебельками и изрезанными контурами; эти листья распластываются на поверхности корзинки и загибаются под  углы абаки (рис. 243, D и 244). Скульптура приобретает гибкость, невиданное ранее разнообразие деталей, что не лишает, однако, массы их четкости. С трудом можно назвать несколько зданий (например Суассонский собор), в которых один и тот же скульптурный мотив повторяется во всех колоннах. Такое холодное повторение, такое единообразие не соответствуют духу средневековья, — обычно каждая капитель имеет свой скульптурный мотив.

Постепенное изменение характера капители можно проследить по рис. 242— 244. Фрагмент В (рис. 242) и капитель С (рис. 243) относятся к концу XII в. Первый заимствован из церкви св. Жюльена Бедного, второй — из Лаонского собора. Скульптуры, изображенные на рис. 243, D и 244, такого свободного и еще правильного рисунка, датируются 1230— 1240 гг. Завиток (рис. 244) заимствован из Реймского собора, капитель D (рис. 243) — из трапезной церкви Сен-Мартэн де Шан.

Конец XIII века; последний период. — Как для декоративной скульптуры, так и для архитектуры эпохою расцвета была первая половина XIII в. За гранью этой эпохи контур утрачивает свою чистоту; убранство капители стремится выйти за пределы своих естественных рамок и все более и более выступает из-за абаки. До  этого  времени  художник  стремился  лишь  к  передаче правдивой простоты, теперь он начинает увлекаться натурализмом: он передает прихотливые изгибы ветвей, даже неправильности их роста, линия теряется в излишних подробностях, впечатление становится менее ясным, общий вид — менее монументальным.

Эта чрезмерная изысканность начинается около 1240 г. Дату ее возникновения дает нам Реймский собор: ансамбль нефа, построенного ранее 1230 г., еще свободен от этой новой изысканности; через несколько лет к нефу пристраивают две дополнительных секции, и там недостаток этот уже проявляется.

В XIV в. происходит реакция против излишества в скульптурной орнаментации: ее применяют умеренно, но орнамент имеет еще более свободный характер, а нередко и лишен правильности.

XV в. стремится передать изрезанный контур чертополоха и растений с завивающимися листьями (рис. 245). В эту эпоху в убранство церковных капителей вводятся геральдические щиты, чего ранее не допускало более тонкое чутье художников. По мере того как приближается XVI в., все больше и больше отводится места гротескным изображениям — этому последнему средству искусства, уже исчерпавшего все возможности непосредственной выразительности *.

Примечание: Изображения гротеск имеют в готической декоративной пластике несравненно более широкое распространение, нежели считает Шуази. В них зачастую находит выражение сатирическая установка городской буржуазии по отношению к феодальной и церковной верхушке общества. См. Lastеуrie, Epoque gothique, t. II.

Особенности колонок в различные эпохи

Рис. 246 и 247 показывают последовательные видоизменения готической капители в ее простейшем применении к одной колонке. На чертеже А (XII в.) над капителью помещена квадратная абака, несущая арку, профиль которой вписывается в прямоугольный массив. На чертеже С (XIII в.) абака моделирована по профилю арки заостренно — в том случае, когда профиль вписывается в треугольный контур, и многогранно или даже округло — когда профиль арки имеет форму вала. В представляет собою нормандский вариант абаки в форме диска.

Скульптурная орнаментация также имеет три различных вида:

а) распускающиеся листья, загибающиеся под углы абаки;
б) выступающие завитки распустившихся листьев:
в) простые ветви, брошенные на поверхность корзинки.

Первый тип господствует до 1230 г., второй — от 1230 г. до 1250 г., третий — после 1250 г. Только в это время начинают смотреть на колонну, как на вертикальное продолжение арки: абаку считают бесполезной, капитель сводят к астрагалу, отмечающему ее начало, и к пучку из листьев на том месте, где должна была находиться корзина (рис. 247, D). В XIV в. часто даже уничтожают этот пучок листьев, и от капители остается один астрагал (Е). В конце XV в. полностью исчезает вся капитель (F). 

Огюст Шуази. История архитектуры. Auguste Choisy. Histoire De L'Architecture