Обратимся к черниговскому собору. К. Н. Афанасьев установил, что высота хор равна стороне подкупольного квадрата (Там же, с. 56.). Этот уровень определяет членения фасадов, здесь кончаются окна апсид и все окна нижнего яруса боковых стен. Последние все и начинают на одном уровне - на высоте колонн (их капителей) в аркадах, с ним совпадают пяты малых арок, шелыги арок над партексом и пяты опирающихся на последние своды. Несомненно, что высота зоны между капителями и полом хор определяется высотой малых арок от западных столбов к стене нартекса и высотой сводов над нартексом, т. е. строго конструктивно, при полуциркульных очертаниях перекрытий эти размеры зависят только от плановых размеров (высота пролета плюс толщина арки или свода). Следовательно, для того, чтобы найти нижнюю границу этой зоны, надо от верхней вычесть высоту свода (или арки). В уровне нижних окон боковых фасадов на западном проходят ниши, ибо внутри здесь расположены своды. Окна же на западном фасаде прорезаны ниже, они кончаются в пятах сводов. Окна лимитировали высоту порталов северного и южного фасадов, западный же портал из-за отсутствия окон могли намеренно сделать более высоким.

Как уже говорилось, высота верхнего яруса определена высотой столбов и аркад, приравненных нижним. Подпружные арки начинаются чуть выше белокаменных плит, что связано, вероятнее всего, с желанием упростить технику кладки — так, чтобы кладка подпружных арок в аркадах оказалась выложенной раздельно; малые арки как бы отняли опору у подпружных.

В верхнем ярусе малые арки от столбов к стенам храма поднимаются до пят центральных сводов. Малые арки определяют уровень и высоту окон второго света. Верхние окна прорезаны в люнетах центральных закомар.

С помощью особой пропорции могла определяться еще одна форма — центральная глава, ее высота. Предложенные К. Афанасьевым приемы возможны, но кажутся все-таки слишком геометрически абстрактными; думается, что в будущем удастся обнаружить более исторически приемлемые и раскрывающие природу композиции способы построения архитектурных элементов. Угловые главы так соотнесены со сводами рукавов креста, что их барабаны приравнены сводам по высоте.

Прослеживая композиционную взаимосвязь форм собора, мы перешли уже к анализу его внешнего облика. Сохранность памятника снаружи, надо сказать, уникальна, лишь здесь мы можем составить представление о фасадах церквей XI в. Софийские соборы Киева и Новгорода заслонены галереями и позднейшими пристройками, Михайловский собор Выдубицкого монастыря сохранился лишь частично. Проведенные же в последние годы зондажи стен Спасо-Преображенского собора дали ценнейшую информацию, открыв для нас новые стороны архитектуры XI в.

Объемное построение здания характеризуется резкой пониженностью угловых частей по отношению к сводам рукавов креста, боковые прясла поднимаются лишь до уровня закомар центральных. Подобное соотношение типично для всех периферийных школ византийской архитектуры, хотя встречается и в Константинополе. В последнем углы храмов могут быть одной высоты с центральными сводами, когда над угловыми сводами помещаются хоры.

В константинопольской архитектуре часто применяются световые главы для освещения пространства хор. Они могут находится над молельнями (северная церковь монастыря Липса) или же выходить в пространство над нартексом (монастырь Пантократора). Главы могут освещать боковые пристройки или хоры над нартексом, сами нартексы (церковь Богородицы Халкеон в Салониках, храмы Салоник и Константинополя XIV в.).

Главы черниговского собора выходят в пространство самого храма; следует помнить, что западные расположены над хорами. Быть может, проникновение хор внутрь наоса принесло с собой многоглавие как желание сохранить освещение и формы, традиционные в архитектуре Византии. Только постановкой световых глав можно объяснить отсутствие окон в верхних частях всех малых прясел. Главы получили продуманное и согласованное объемное решение. Барабаны малых глав приравнены по высоте сводам рукавов креста. Создается пирамидальная композиция верха здания, придающая наружному облику цельность и симметричность.

Однако построение наружного объема совсем не так просто, как оно кажется на первый взгляд. Боковые стены снаружи и сейчас сохранили в восточной стороне уступ, который первоначально был отчетливее и которому соответствовала высота боковых апсид, надложенных на 2 м в конце XVIII в. Уступом выявлялась алтарная часть храма, что делало ясным деление основного объема на квадратный пятиглавый наос, более низкий алтарь и примыкающий с запада двухэтажный нартекс, не имевший глав, но как бы расширенный примыканием с севера лестничной башпи, с юга — крещальни.

Стены здания, за исключением рукавов креста, завершались прямыми линиями (вероятно, карнизами с лентами поребрика). Высота стен была неодинаковой (выравнена в XVIII в.). Связано это с разной шириной прясел - завершающие их закомары начинаются на одной высоте, но, поскольку пролеты разные, то поднимаются они неодинаково. Выше всего проходят арки западных прясел на боковых стенах самого наоса, в симметричных им восточных пряслах арки идут заметно ниже. На северном фасаде такая арка при перестройках XVIII в. была даже перетесана (повышена) под влиянием классических вкусов. Неравенство прясел оказывается неожиданным, ибо внутри все малые нефы - одной ширины; оно объясняется также неожиданным для XI в. — ибо в русских памятниках больше не встречается - несоответствием друг другу внутренних членений и наружных лопаток. Нет подобных соотношений и в сохранившихся константинопольских постройках, легкая сдвинутость наружных полуколонн может быть отмечена лишь на западном фасаде Мирелейона.

На фасадах черниговского собора обращает на себя внимание ритмическая разнородность членений в верхней и нижней частях. Если верхняя, хотя и не совсем точно, воспроизводит внутреннюю структуру, то внизу северная и южная стены заполнены рядом из девяти одинаковых ниш. Одна из них - четвертая с востока - на каждом фасаде сделана несколько крупнее и превращена в портал, смещенный с поперечной оси подкупольного пространства. На основании этих несоответствий иногда высказывается предположение (хотя и не попавшее до сих пор в публикации) о том, что собор был превращен в крестово-купольиый храм лишь в процессе строительства, а до смерти Мстислава он возводился как базиликальная структура; лишь в 1036 г. замысел был изменен. Кажется, что действительных оснований для подобных предположений не существует. Ниши на боковых фасадах поднимаются на высоту 5 м, следовательно, собор к моменту смерти Мстислава не был возведен даже до этого уровня (вспомним определение «Яко на кони стояще рукою досящи», что может быть близко 4 м).

Попробуем проанализировать план существовавшей в 1036 г. постройки. Базиликальный в общем очертании, он разделялся на нартекс, наос (определяемый стеной нартекса и лопатками боковых стен на линии алтарных столбов) и трехчастный алтарь. Наос имеет строго квадратное очертание, в нем точно по двум осям симметрии расположились четыре одинаковых крестчатых столба. Колонки для будущих аркад создают, конечно, некоторое осевое движение, но в XI в. такая аркада служит почти обязательной структурой рукавов креста. Нет никакого признака отражения в плане какой-либо другой структуры, кроме осуществленной в дальнейшем.

Ниже 4 м, примерно в уровне 3,5 м, начинаются окна апсид и западного фасада. Это существенно по двум причинам. Во-первых, окна нартекса были понижены, как мы видели, из-за купольных сводов. Следовательно, закладывая их, зодчие уже думали об устройстве купольных сводов, а само употребление полного пандативного свода тяготеет к центрическим, а не базиликальным композициям. Во-вторых, между окнами центральной апсиды идут полукруглые тяги, которые широко употребляются в Берхних частях здания, вместе с обломами окон они образуют форму, аналогичную столбам аркад и простенкам верхнего яруса.

В том. что деление нижнего яруса одинаковыми нишами, а верхнего - симметричными структурными членениями на фасадах центрической постройки может быть архитектурным замыслом, убеждают нас памятники XIV в., например церковь Иоанна Алетургитоса в Несебре. Но существует и почти одновременная Спасскому собору церковь в Чанкилиссе: четыре одинаковых арочных ниши внизу и три прясла вверху.

Единство замысла фасадов Спасо-Преображенского собора кажется несомненным и вписывающимся в определенную архитектурную традицию, принципы деления каждого яруса ясны. Но почему же вверху лопатки не соответствуют точно структуре здания? Причины нарушения ясны в восточных углах здания, они связаны с уже отмеченными особенностями построения алтаря. Восточные лопатки фасадов не могут быть размешены иначе, но им-то как раз внутри соответствуют не лопатки, а простенки. С этим же можно связать и сдвинутость вторых (с востока) лопаток, ибо надо было дать место восточному пряслу. Однако сдвинуты и центральные лопатки, причем не только боковых, но и западного фасадов, а ведь на последнем лопатки начинаются снизу, и им отвечают лопатки внутри, к тому же на фасаде нет внизу ряда ниш; следовательно, зодчие с самого начала отказались от точного соответствия лопаток. Лопатки, соответствующие рукавам креста, сближены, прясла оказываются уже рукавов креста.

Так сделано на всех трех фасадах, на двух — вверху, на одном — снизу, с самого начала строительства. Все это говорит о намеренном желании и единой логике. Трудно ответить на вопрос — для чего? Но можно рассмотреть, к чему приводит такое соотношение. Несоответствие лопаток могло бы быть вообще не выявленным, ибо лопатки до верха фасадов не доходят. Однако им соответствуют центральные закомары, и они оказываются несколько уже находящихся за ними сводов рукавов креста. Обычно закомары выступают над кровлей примыкающих сводов, в черниговском же соборе в настоящее время своды выступают над закомарами — решение странное и единственное. Можно предположить, что членения закомар прежде были дополнены еще какими-то карнизами, вполне вероятно, развитыми, может быть — двойными поясами поребрика. И не учет ли снизу этого увенчания сказался в сближении лопаток?

Отметим еще одну интересную конструктивную особенность собора. Люнеты малых закомар боковых фасадов не совпадают с внутренними люнетами, служащими опорами малых глав: закомары поднимаются выше. На западном фасаде люнеты малых закомар проходят стену насквозь. Н. В. Холостенко предположил, что западные угловые помещения на хорах завершались глухими куполами (Исследование Н. В. Холостенко (в печати). См. реконструкцию: Асеев Ю. С. Указ. соч.). Здесь действительно не могло быть световых глав, ибо они примыкали бы к главам, расположенным восточнее, сливались бы с ними стенками барабанов — на самом же деле в существующих главах их обращенные к западу поверхности прорезаны окнами. Однако купола здесь тоже не было, ибо над склоном люнета в западной стене, изнутри, со стороны хор, поднимается вертикальная кладка.

Конструктивно возможно предположение Ю. С. Асеева о перекрытии ячеек коробовыми сводами, ориентированными по оси север-юг (См. реконструкцию: Асеев Ю. С, указ соч.). Исследования киевских памятников последних лет позволяют предложить еще один вариант. В Михайловском соборе Выдубецкого монастыря ячейки над хорами перекрыты своеобразным сомкнутым сводом, который извне подобен куполу. Сохранившиеся в углах Спасо-Преображенского собора конструкции позволяют думать об употреблении здесь именно такого свода.

Так или иначе, но закомары всех малых прясел собора являются декоративной системой, хотя и соответствующей по основной идее внутренней структуре здания.

Основой фасадных композиций служат рельефные членения фасадов, но это не выступающая сетка членений, а ниши и остающиеся между ними части кладки. Профиль образующих элементов невелик, соотношения подвижны и переменчивы, создают, как и внутри собора, впечатление гибкой и дифференцированной оболочки. Все это - эффекты, аналогичные наблюдаемым и в константинопольском искусстве.

Апсиды собора имеют полукруглые очертания. Центральная тягами уподоблена пятигранной, ниши на ней расположены в три яруса, на боковых - в два. Нижние ниши все начинаются на одной высоте, но на центральной апсиде они сделаны немного более высокими. Из пяти ниш средней апсиды три превращены в окна, среди трех ниш на боковых заменена окном средняя. На боковых апсидах ниши, ближайшие к центральной апсиде, уничтожены при позднейших перекладках. Поверхность боковых апсид несимметрична относительно осей малых нефов, окна прорезаются по этим осям, группировка ниш по три снаружи маскирует разную ширину поверхностей по сторонам окон.

Граница между окнами первого и второго ярусов соответствует уровню хор в соборе. Во втором ярусе центральной апсиды вогнутые ниши чередуются с плоскими (по оси помещена вогнутая ниша), на боковых группировки ниш приобретают несколько случайный характер. Над окнами здесь расположены плоские ниши, на южной ниша симметрично окружена вогнутыми нишами, и, поскольку южнее оставалась еще пустая поверхность стены, зодчие, повторяя ритм образовавшейся группы, поместили еще одну плоскую нишу. Такая же ниша могла бы быть помещенной и по другую сторону, если бы поверхность апсиды была симметричной относительно оси нефа. На северной апсиде сохранились лишь три ниши - центральная и две к северу от нее, вогнутой является лишь крайняя. Возможно, что была и четвертая ниша, но она при переделках здания была уничтожена. Разный ритм ниш в ярусах боковых апсид — три и четыре, поиски симметрии проемов при их несимметричном положении на поверхности апсид — эти проблемы останутся актуальными в древнерусском зодчестве последующих столетий. Сам способ заполнения поверхности апсид нишами, друг рядом с другом и друг над другом, характерен для константинопольских памятников XI в.

Нельзя не отметить особенную выразительность вогнутых ниш. Обычно они подчеркивают весомость стен. Здесь же они лишают выступающие формы массивности, прорезая их в направлении, обратном выступу.

Если на плане стены собора кажутся разделенными выступающими лопатками, то на самом деле они расчленены нишами. Точно так же образуются все членения верхних частей. Главной плоскостью фасадов является ближайшая к зрителю. При этом важную роль играют полукруглые тяги, аналогичные апсидным или полуколонкам внутренних столбов. Мы видели, что внутри собора в верхних боковых аркадах тяги начинаются от уступа, образованного отступом самого столба. Точно так же взаимосвязаны эти формы на фасадах. Полукруглые тяги проходят во всех простенках между окнами собора — и только в них. Простенки с прилегающими уступами оконных проемов уподобляются столбам внутренних аркад, поэтому группы из двух или трех окон на фасадах можно соотнести с двойными и тройными окнами с мраморными разделяющими столбиками в константинопольских памятниках. Окна и тяги начинаются с равного выносу тяг обреза стены, все поле стены отступает вглубь в сравнении с нижней поверхностью, в плоскости последней остаются лишь полуколонки. Поля прясел превращаются в ниши, и края этих ниш создают обломы лопаток. Если выше еще идут окна, то снова повторяется та же система членений.

Основой для всех фасадов являются композиции главных прясел боковых фасадов. Только в них окна проходят в трех ярусах, в остальных пряслах — лишь внизу. Оконные проемы создают вертикальные и симметричные группы. В средних пряслах сделаны одна в другой три ниши: одна начинается под первым ярусом окон, другая — под вторым (уровень пола хор), третья занимает люнету закомары. Эти членения, за исключением люнеты, зодчие стремятся повторить повсюду. Везде существует углубление стены в основании окон нижнего яруса (иначе говоря — первая ниша), но выше, поскольку нет окон и полуколонок, наступает путаница. Вторая ниша устроена на двух восточных пряслах южного фасада, на маленьком восточном прясле северного. В западном же прясле южного фасада вторая ниша начинается на каком-то странном уровне — случайно более высоком. На северном фасаде в малых пряслах вторые ниши совсем не сделаны, поверхность стены остается на уровне первого углубления в основании нижнего ряда окон. Но боковые обломы у лопаток появляются, они просто повисают там, где должен был бы быть обрез стены; в восточном прясле одна из тяг продолжается до нижних окон.

На западном фасаде профилировки имеют несколько особый характер, ибо здесь деление фасада единообразно снизу доверху. Первые ниши как бы превращаются в прясла. В северном прясле сделана — и очень точно — вторая ниша. В центральном у закомары существуют три облома (как на боковых фасадах), один замыкается обрезом в основании люнеты, два других, не доходя до уровня хор, сливаются и образуют идущую донизу лопатку, поверхность прясла остается ровной. Ровной является вся поверхность южного прясла, сделанные у закомары обломы повисают, обрываясь в неопределенном уровне.

Несмотря на эти отдельные несообразности, система членений выглядит очень развитой и тонко организованной. Мы не найдем ей аналогов даже в константинопольских памятниках, может быть, по причине их плохой сохранности (хотя отдельные элементы очень распространены, вроде ниш в люнетах рукавов креста — церковь св. Аберкиуса в Куршунлу).

Обрамления ниш создают формы, которые выглядят, как уступчатые лопатки. Лишь вверху, где обломы уходят от лопаток как профили закомар, их отделенность от «ядра» лопаток становится очевидной. Возникновение каждого мотива обособленно, их соседство, совместность — возможны, логичны, но не обязательны. Середина лопаток образована пучковыми композициями из полукруглых и граненых тяг. В соответствии с общим характером форм, тяготеющих к ажурности, эти тяги помещены в ниши, утоплены заподлицо с лопаткой. По уровню и собственной высоте выделенные таким образом своеобразные пилястры соответствуют столбам второго яруса внутри собора. Профили пилястр находят себе аналогию в описанных в первой части нашей работы пилястрах в церкви св. Георгия в Манганах. Н. И. Врунов посвятил отдельную статью восточному происхождению подобных элементов, но еще существеннее его вывод о том. что в Чернигов они попали через Константинополь (Брунов Н. И. К вопросу о восточных элементах византийского искусства.- Труды Секции истории искусства ИАИ РАНИОН. М., 1930, т. IV, с. 21 - 29, см. особенно с. 24 - 25.).

В центральном барабане собора восемь окон чередуются с вогнутыми, равными им нишами, все простенки украшены полукруглыми тягами, которые небольшими шиферными плитами-капителями уподоблены полуколонкам церквей византийской столицы. На каждом из угловых барабанов вместо восьми окон прорезаны лишь четыре, поскольку зодчие решили не устраивать проемов в той части барабанов, которая обращена к коробовым сводам (в западных барабанах места остальных окон отмечены нишами и внутри, и снаружи; может быть, это заложенные окна?). Полуколонки снаружи помещены лишь по сторонам окон.

Разобранная система членений лишает поверхность стены массивности, делает ее податливой, многоплановой и многовариантной. Эти качества усилены техникой кладки стен, придающей зданию праздничную нарядность. Здесь применена смешанная техника кладки из камня и плинфы с утопленным рядом, классическая для Константинополя. Мы уже говорили, что в любом византийском памятнике подобная кладка может сама по себе служить почти абсолютным доказательством его принадлежности столичной школе. В черниговском соборе это лишь один из аргументов для понимания значения памятника и его места в ряду крупнейших сооружений XI в. В высокой культуре убеждают и все остальные, в том числе и самые основные, компоненты архитектурного языка.

Кладка с утопленным рядом очень декоративна, к тому же, по справедливому замечанию Н. И. Брунова (Брунов Н. И. Очерки по истории архитектуры. М.; Л., 1945, т. II, с. 525.), она выглядит гораздо легче порядовой, ибо видимых рядов плинфы в ней вдвое меньше, а светлые и широкие полосы цемянки не кажутся столь же тяжелыми и плотными. В нижней части стен, где использовано много необработанных камней, зодчие стремятся декоративно уподобить поверхность кладке из правильных блоков камня, применявшейся в Константинополе. Раствор между камнями затирается, и по нему наносят горизонтальные и вертикальные пары параллельных линий, изображающие слои раствора, полосы окрашиваются в красный цвет.

Подобный прием, свидетельствующий о внимании зодчих к отделке поверхности стены, может являться доказательством отсутствия наружной штукатурки, но при этом, однако, не абсолютным. Мы знаем о его применении в Константинополе еще в V в. На западной стене базилики Студийского монастыря (463 г.) кладке, использующей камни неправильной формы, более регулярный характер придан парами параллельных линий, прочерченных по затертому раствору. При этом несомненно, что эта стена с самого начала предназначалась под мраморную облицовку (Rice D. Т. The Great Palace of the Byzantine Emperors. Edinbourgh, 1958,, II, p. 71, pi. 21, E.). В этом же соборе еще интереснее декорация в простенке северной стены (между вторым и третьим окном, считая с востока). Здесь выложена арка, под которой частично кладкой, а частично графьей обозначен крест, и это на внутренней поверхности стены, где мраморная облицовка была обязательной (Mathews Th. F. The Byzantine Churches, ill. 15-12.).

Аналогичные приемы отделки поверхности кладки никогда не исчезали в византийском искусстве. Они обнаружены, например, в Херсонесе в кладках X в. Вот что пишет А. Л. Якобсон, о раскопанной в 1935 г. базилике: «Стены базилики изнутри были несомненно покрыты штукатуркой и расписаны, причем внизу, по-видимому, шел пояс, имитирующий квадры кладки; на это указывает сохранившийся на западной стене среднего нефа (в юго-западном углу) кусок штукатурки, расчерченный на прямоугольники с двойной рамкой (ширина 37 см, высота 29 см); следы самой краски не уцелели...» (Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. М.; Л., 1959, с. 180.). Подобные приемы были замечены тем же автором в Уваровской базилике: «Снаружи апсиды, с южной ее стороны, до сих пор видны следы раскраски по штукатурке в виде красных прямоугольников, которые изображали, вероятно, квадровую кладку. Нечто подобное наблюдается на западной стене (внутри здания) базилики, раскопанной в 1935 г. ... По-видимому, в обоих случаях эта имитация кладки относится к одной из перестроек базилик скорее всего в X в.» (Там же, с. 156.).

Из описания следует, что в Херсонесе это были приемы декоративной росписи по штукатурке, как внутри, так и снаружи. Это — еще одно доказательство украшенности фасадов византийских построек, не сохранившейся до наших дней, но бывшей, несомненно, широко распространенной.

Комеч А.И. Древнерусское зодчество конца X - начала XII в. Византийское наследие и становление самостоятельной традиции