Решая главнейшие задачи индустриализации страны, Коммунистическая партия и Советское правительство одновременно развернули борьбу за повышение уровня материального благосостояния трудящихся. В решении этой задачи огромное значение имело строительство жилища как важнейшего материального блага, без которого немыслимо повышение производительности общественного труда - главного условия успешного строительства социализма. Во второй пятилетке по сравнению с первой объем жилищного строительства вырос в 1,5 раза. Было построено 42,2 млн. м2 общей жилой площади. Такое же количество жилья было построено за три с небольшим года третьей пятилетки, прерванной нападением фашистской Германии на Советский Союз.

История развития архитектуры жилища периода второй и третьей пятилеток весьма сложна не только в творческом, но и в организационном отношении. Так, в начале второй пятилетки наряду с крупными подрядными организациями строительством жилищ ведали и многочисленные мелкие конторы. В ряде случаев строительство проводилось хозяйственным способом самими застройщиками. В результате большие средства расходовались не эффективно. Измельченность строительных организаций препятствовала созданию необходимой индустриально-технической базы строительства. Даже на крупных стройках многие элементы и конструкции изготовлялись полукустарным способом, что приводило к затяжке сроков строительства и завышению его стоимости, поэтому для второй пятилетки был характерен курс на всемерное укрупнение строительных организаций и повышение уровня их технического оснащения.

Во вторую и, особенно, в третью пятилетки столь острые в предыдущий период проблемы функциональной организации дома как нового в социальном плане организма (дома-коммуны) отошли на задний план и разработка самой удобной и экономичной квартиры стала одной из ведущих проблем архитектуры жилища. Вопрос о связи с культурно-бытовым обслуживанием был в основном решен в пользу его размещения в структуре квартала, а впоследствии — микрорайона. Господствующим типом жилого дома стал в городах секционный дом в 5, реже 8 этажей. До 1939 г. секции из двух квартир на лестничной клетке были наиболее распространены.

Стремление повысить качество односемейной квартиры повело к увеличению ее жилой и подсобной площади, улучшению санитарно-технического оборудования. В1932 г. Моссоветом были утверждены «Строительные правила», которые имели в виду повышение уровня благоустройства и размера квартиры (Площадь квартиры в две комнаты увеличивалась с 30—35 до 35—40 м2; для квартир в три комнаты — с 40—45 до 50— 60 м2; для квартир в четыре комнаты — с 60 до 70—75 м2; допускались пятикомнатные квартиры площадью 85 — 100 м2.). Вместе с тем нужда в жилище, стремление дать наибольшему числу трудящихся возможность жить в благоустроенном доме приводили к покомнатному заселению и предназначавшаяся для одной семьи квартира становилась коммунальной. Планировочное решение секций и квартир вступало в противоречие с реальными условиями расселения. Наука о жилище только еще складывалась.

Сравнение секций жилых квартир спроектированных в эти годы различными архитекторами (И. Голосовым для Автозаводского района в г. Горьком — 1936 г.; Б. Рубаненко и Г. Симоновым для кварталов Малой Охты в Ленинграде — 1933 г.; М. Синявским для дома на ул. Горького в Москве — 1937 г.; С. Дадашевым и М. Усейновым для дома Баксовета — 1938 г. и др.), показывает, что принцип их композиции в сущности один и тот же, в то время как конструктивные схемы, размеры планировочных и конструктивных параметров различны. В больших городах — Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве, Свердловске, Тбилиси, Баку, Минске и др. — строились дома в 6-8 этажей с лифтами — без должного понимания зависимости стоимости строительства от этажности жилого дома. Снижение стоимости жилищного строительства упиралось и в недостатки организации проектирования. Индивидуальное проектирование отдельных жилых зданий не способствовало техническому упорядочению строительства, внедрению его индустриальных методов.

Преимуществом Ленинграда в этом отношении, равно как и некоторых иных городов — Свердловска, Челябинска и др., было то обстоятельство, что строительство в подобных городах осуществлялось в основном на новых территориях и потому относительно крупными массивами, что давало возможность провести унификацию планировочных и конструктивных решений хотя бы в пределах проектируемой застройки. Примером может служить квартал на Малой Охте (1937-1938 гг.), запроектированный Б. Рубаненко и Г. Симоновым, где типизация и унификация были предусмотрены. Но даже в этих условиях несовершенство организации строительного производства не позволяло извлечь экономические преимущества, заложенные в проекте. Так, квартал на Малой Охте строили 11 строительных организаций с различными материально-техническими возможностями. Таким образом, не только технология, но и организация строительства еще не отвечали требованиям развития индустриализации.

Сложно протекала и перестройка творческой направленности архитектуры в области жилища.

В начале 30-х годов развернулось интенсивное строительство специальных домов для инженерно-технических работников высшей квалификации. Страна крайне нуждалась в таких кадрах и представление им жилища повышенного комфорта рассматривалось как мера поощрения творческого инженерного труда. Проектировались эти дома по особой программе - квартиры увеличенных площадей, высокий уровень благоустройства и отделки.

Большое внимание, уделяемое высшей школой и Академией архитектуры СССР изучению архитектуры исторических эпох, не только обогащало творческое воображение архитекторов, развивало художественный вкус, понимание различных принципов гармонизации в композиции, но порождало одновременно и опасность пассивного потребительского отношения к традиции. На первых порах обращение к урокам Ренессанса, классицизма, предреволюционного неоклассицизма порождало довольно пеструю картину. Для большинства значительных работ были характерны в той или иной степени стилизация, поверхностное заимствование пластических средств архитектуры прошлого. Но даже там, где освоение традиций происходило на самом высоком художественном уровне, результаты получались противоречивыми.

Различие в подходах к проблеме использования классического наследия четко проявилось в таких двух значительных работах, как дом на Моховой улице (ныне площадь 50-летия Октября в Москве), построенный по проекту И. Жолтовского, и на набережной речки Карповки (Ленинград), построенный по проекту Е. Левинсона и И. Фомина. Еще до революции И. Жолтовский снискал славу знатока классической архитектуры, эрудита и превосходного строителя. Он стремился осознать и использовать метод мастеров итальянского Ренессанса, перед которыми уже практически стояли задачи освоения античного наследия. Многолетнее изучение непосредственно в натуре памятников античности и Ренессанса, равно как и древнерусской архитектуры, привело И. Жолтовского к идее универсальности классических законов построения архитектурного организма. Эти «законы красоты», полагал И. Жолтовский, вечны, ибо они объективны, стиль же изменчив, преходящ.

Проектируя дом на Моховой, И. Жолтовский применил архитектурную тему большого ордера, разработанную Палладио в палаццо Вальмарана. Вместе с тем, учитывая более крупную абсолютную величину здания, равно как и иную его внутреннюю планировочную структуру, мастер решительно облегчил заполнение между колоннами ордера, сделал более энергичными пропорции, выделил центр и подчеркнул это контрастом малого ордера боковых крыльев здания. Он полагал, что это изменит характер восприятия художественного образа и творческая реплика Палладио будет выглядеть вполне современно на улице Москвы.

Пока здание строилось, часть застройки Моховой снесли, и новое здание вышло на открытое пространство Манежной площади (ныне площадь 50-летия Октября), на это весь композиционный строй не был рассчитан — ни у Палладио, ни у Жолтовского, ориентировавшихся на острые ракурсы восприятия. Тем не менее крупный впечатляющий масштаб здания, виртуозно разработанная тема ордера, превосходные по рисунку детали, непривычно высокое качество строительных работ (этого И. Жолтовский умел добиваться) вызвали большой интерес к новому зданию. Москвичи приходили смотреть «красивый дом».

В планировке дома в центральном объеме здания была применена двухквартирная секция с квартирами в одном-двух уровнях в три-четыре комнаты, в боковых крыльях были расположены одно-двухкомнатные квартиры. Применена распространенная в то время продольная схема расположения несущих конструкций, при которой простенки получают максимальную нагрузку. Пространство больших квартир развернуто по принципу анфилады. Комнаты тщательно спропорционированы. Все детали внутренней отделки, столярные изделия (окна, двери), скобянка - все до мелочей нарисовано уверенной рукой мастера.

Однако утеря типологической правдивости современного квартирного жилого дома была налицо. Его однородная ячейковая структура не получила образного выражения. Так, к примеру, балконы устроены только в двух этажах и выполняют чисто фасадную функцию отсчета членений по вертикали, создавая необходимый автору пропорциональный строй. Таким образом, композиционная идея палаццо-особняка XVI в., которая у Палладио дает нам пример единства внутренней структуры и ее внешнего выражения, оказалась противоречащей структуре современного жилища. Идея «вечных законов красоты» не выдержала проверки. Тем не менее дом на Моховой оказал большое влияние на архитектуру жилища данного периода.

В том же 1934 г. в Ленинграде был закончен строительством другой жилой дом с квартирами повышенного комфорта — так называемый «Дом Ленсовета» (Е. Левинсон, И. Фомин), расположенный на набережной Карповки на Петроградской стороне, вблизи площади Льва Толстого. Это была весьма принципиальная работа, в которой авторы трактовали проблему осмысления традиции широко — как всего передового, что дает не только архитектура классических эпох, но и прогрессивный опыт современной архитектуры.

Планировка квартир в 2, 3, 4, 5 и 6 комнат была строго подчинена требованиям современных бытовых удобств. Это особенно хорошо видно на планировке шестикомнатных квартир. В них последовательно проведен принцип разделения на общественную часть (холл, гостиная, общая комната, сокращенный санузел, кухня) и часть интимную — спальни, детская комната, развитой санузел.

Объемно-пространственная структура дома органично вписана в градостроительную ситуацию. Центральный объем плавно изогнут по кривой, образующей пространство своеобразного курдонера, открытого в сторону набережной. Два боковых корпуса не равновелики друг другу, но это нисколько не нарушает симметричной уравновешенности архитектурных масс.

Решения ряда сложных функциональных и технических задач авторы одновременно использовали и в качестве формообразующих средств композиции. Так, например, желая избежать затопления первого этажа в случае больших наводнений, дом поставили на своеобразный стилобат общей высотой в 1,5 м, что дало возможность поднять пол первого этажа на отметку 2 м над уровнем земли. Но это практически обусловленное решение они превратили и в решение чисто архитектурное — в виде терассы-партера, использованного для цветочных посадок. Проходы, открытые лестницы, соединяющие партер с верандой второго этажа и торцевыми лоджиями боковых корпусов, создают масштабный переход от мелких форм к более крупным формам главного фасада. Открытая веранда второго этажа, светотеневые пятна крупных лоджий сообщают всему зданию легкость, открытость, лирическое начало, органично присущее образу жилого дома. В то же время веранда функционально обусловлена - она принадлежит детскому саду, встроенному в дом.

В результате дом на Моховой в Москве, при всем мастерстве интерпретации исторических мотивов, остается все же стилизацией, а дом на Карповке в Ленинграде воспринимается как вполне современный — градостроительные факторы, функция, технические решения сливаются здесь в органическом единстве архитектурного образа. Тем не менее дом на Карповке в дискуссиях тех лет практически не упоминался, тогда как дом И. Жолтовского на Моховой вызывал ожесточенную полемику.

Увлечение ренессансной системой композиции приобрело широкое распространение. В Москве это можно проследить на многих зданиях, построенных на выборочных участках столичных магистралей в 1933—1940 гг., например многоэтажные жилые дома на улице Чкалова вблизи Курского вокзала (И. Вайнштейн), на улице Горького (А. Буров), на той же улице у Белорусского вокзала (М. Синявский), на Суворовском бульваре (Е. Иохелес) и др. Для каждого из этих зданий разработана своя секция квартир, приняты свои планировочные параметры в соответствии с действовавшими тогда нормами Моссовета. Квартиры удобны. Как правило, это двух- или трехквартирные секции с трехмаршевой лестничной клеткой и лифтом. Квартиры в доме на углу улицы Горького и площади Белорусского вокзала построены по тому же принципу, что и в доме на Моховой: кухни отнесены в глубь квартиры, при помощи остекленных дверей пространство квартиры может быть раскрыто на всю ширину корпуса, смежные комнаты соединяются одна с другой в виде анфилады.

Дома эти кирпичные, чаще всего с продольной схемой расположения несущих конструкций. В композиции фасадов применена система пропорциональных отношений, разработанная в эпоху итальянского Возрождения и развитая И. Жолтовским, поскольку каждый из названных архитекторов в той или иной мере испытывал на себе влияние этого мастера. Пластические формы архитектурных элементов фасадов также варьируют ренессансные мотивы (профили цоколя и промежуточных поясов, образующих трехчастное членение плоскости фасада, венчающие карнизы, форма наличников окон и входов и т. д.). Однако в целом эти дома по-своему самобытны. Их архитектура не является простой репликой тех либо иных ренессансных палаццо. Структура многоквартирного современного городского дома достаточно четко в них выражена, так же как и тектоника кирпичной стены. Особенно это характерно для домов А. Бурова на улице Горького и Е. Иохелесана Суворовском бульваре. Тем не менее работа «в стиле Ренессанс» неизбежно приводила к декоративизму, к изобразительности формы внешне логичной, но на самом деле оторванной от ее конструктивной сущности. Так, венчающие карнизы с выносом в 2 м, выполненные в железобетоне, имитировали легкие ренессансные карнизы на деревянных консолях. Чтобы осуществить большие выносы подобных карнизов, приходилось сооружать специальные противовесы и анкеры. Тем не менее архитектура этих зданий воспринималась с удовлетворением, она, очевидно, отвечала тем «ориентирам красоты», которые формировались в сознании людей в то время. Овеянный историей жизнеутверждающий оптимизм традиционных архитектурных образов был, по-видимому, эмоционально ближе массовому сознанию, чем геометрический пуризм архитектуры предыдущего периода.

Наряду с этим разрабатывались и композиционные приемы упрощения классического ордера — в работах Л. Полякова, П. Абросимова, А. Великанова и др. Очевидно, что эти работы восходили к теоретическим положениям и осуществленным постройкам И. Фомина, еще в 20-е годы начавшего эксперименты подобного плана.

Еще одна линия стилизации возникла под воздействием русского классицизма и неоклассицизма и наиболее отчетливо проявилась в архитектуре жилища Ленинграда. В 1935-1937 гг. здесь применялись секции жилых квартир, близкие по нормам и структуре московским (квартиры в три-четыре комнаты, как правило, две — реже три квартиры на лестничной клетке, с шириной корпуса в пределах 11—12,5 м). В большинстве случаев применялись секции с продольной схемой несущих конструкций. Поскольку строительство велось главным образом на новых территориях, большое значение приобретала разработка комплексных проектов застройки (районы Автово, Щемиловки, Малой Охты, Московского проспекта и др.). И хотя реально строили в первую очередь вдоль магистралей, композиция каждого отдельного дома определялась общим композиционным решением района. Взоры ленинградских зодчих обращались к наследию русского классицизма, оставившего образцы крупномасштабных градостроительных композиций. Примером в этом отношении может служить застройка жилого квартала в районе Малой Охты (Б. Рубаненко, С. Смирнов и др.). Композиция фронта жилых домов построена с учетом восприятия с дальних точек противоположного берега. Два больших дома, полукруглых в плане, фланкируемых по сторонам долевыми корпусами, создают сильную объемно-пластическую форму. В архитектурном убранстве фасадов применены декоративные формы, явно восходящие к классицизму, но самостоятельно интерпретированные авторами.

В Щемиловке (Е. Левинсон и И. Фомин) намеченная структура застройки преследовала цели создания закономерных внутренних пространств, функционально связанных как с жилищем, так и со зданиями общественного назначения. Но первая очередь строительства формировала отрезок дуговой магистрали, подводящий к мосту. Композиция жилых домов в соответствии с этим их градостроительным расположением была построена на метрическом повторе крупных архитектурных фрагментов в виде своеобразных портиков, оформляющих лоджии. Этот формально интересный прием привел, однако, к ухудшению освещенности прилегающих к лоджиям комнат.

Особенно интенсивно велась в Ленинграде застройка Московского проспекта, который явился главным стержнем формирования будущих крупных жилых образований. Несмотря на то, что строительство велось непосредственно вдоль проспекта, ему предшествовала проработка пространственной композиции всей застройки в глубину, в силу чего, в отличие от московской практики, авторам отдельных домов удавалось поддерживать тот объемно-пространственный замысел, который был намечен в общем проекте застройки. Именно им определялись отступы и выступы объемов, согласованность силуэта по улице, акцентирование форм отдельных домов, въездов во внутренние пространства будущих кварталов и т.д.

Преимущества способа проектирования «от общего к частному» хорошо проявились и в застройке Автова (А. Оль, С. Бровцев и др.). Удалось не только запроектировать, но и осуществить в натуре комплексное строительство жилья и некоторых общественных зданий (детские учреждения, школы) и тем самым не только обеспечить необходимые удобства, но и добиться выразительных пространственных решений.

Опыт расселения показывал, что большие трех- и четырехкомнатные квартиры в большинстве случаев заселялись покомнатно. К 1937 г. было пересмотрено процентное соотношение квартир в сторону увеличения двухкомнатных квартир. В это время в Академии архитектуры проводились работы по изысканию планировочных решений, обеспечивающих возможность представления каждой семье отдельной квартиры при соблюдении практически тех же стоимостных показателей, что и при покомнатном заселении (авторы исследований П. Блохин, А. Зальцман, Г. Локшин и др.). В результате исследований была разработана серия типовых секций жилых квартир для многоэтажного строительства. В этой серии впервые в практике проектирования и строительства была применена модульная система, реализованы принципы унификации основных планировочных и конструктивных параметров жилища и созданы экономичные квартиры для заселения одной семьей. Таким образом были развиты те научные принципы типизации жилища, которые были заложены в Стройкоме РСФСР (бригада под руководством М. Гинзбурга) еще в 20-х годах.

Вышедшее после первого Всесоюзного совещания по строительству постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об улучшении строительного дела и об удешевлении строительства» наметило пути перехода на индустриальные методы строительства (развитие промышленности сборного железобетона и строительных материалов, переход на подрядный способ ведения работ и т. д.). На совещании, в частности, было подверг­нуто критике увлечение фасадничеством, пренебрежение типовым проектированием и т.д. На первом съезде советских архитекторов в 1937 г. также подверглись критике явления формализма в архитектуре, отрыв от насущных проблем массового строительства, в частности недостаточное внимание к вопросам экономики проектирования и строительства.

В результате критики в научных и проектных организациях серьезное внимание было обращено на всестороннее изучение вопросов экономики жилища. Так, Академия коммунального хозяйства РСФСР на основе широкого обследования и анализа эксплуатации жилого фонда выявила, что секции в две квартиры на одну лестницу с шириной корпуса, 10—11 м не экономичны, поскольку приводят к большим теплопоте-рям в эксплуатации в сравнении с секциями шириной корпуса в 14—16 м, особенно с большим числом квартир на лестничной клетке. В итоге было принято специальное решение о проектировании секций с шириной корпуса не менее 14 м, появились более экономичные секции с 4—5—6—8 квартирами на одной лестничной клетке. В разработке новых экономичных секций принимали участие К. Алабян, К. Джус, 3. Розенфельд и др. Примерами могут служить секция, разработанная З. Розенфельдом для Москвы (четыре квартиры на лестничную клетку с лифтами), и широко применявшаяся в практике массового строительства для домов в пять этажей без лифтов секция Академии архитектуры СССР (А. Зальцман и П. Блохин).

Идея индустриализации строительства нашла в то время выражение, в частности, в развитии крупноблочного строительства. В начале 30-х годов в Ленинграде было осуществлено строительство жилых домов из крупных шлакобетонных блоков (И. Нипоркин, И. Чайко, Д. Альперович). Опыты крупноблочного строительства проводились также в Магнитогорске по проектам Горстройпроекта (П. Блохин, Л. Гельберг). В1935 г. в Москве был построен крупноблочный дом на Ольховской улице (А. Климухин, А. Кучеров). Все это были дома из так называемых «черных блоков», не офактуренных, требующих последующей штукатурки стен. В 1936 г. группа архитекторов и инженеров Горстройпроекта (А. Зальцман, П. Блохин, П. Ревякин, К. Соколов и др.) разработала большой комплекс жилых домов и массовых общественных зданий в районе Богородска в Москве из офактуренных на заводе блоков.

Прием заводского офактуривания блоков был далее использован архитекторами А. Буровым и Б. Блохиным в их работах по крупноблочному строительству. Ими были разработаны два принципа композиции крупноблочных зданий. Один был чисто тектонический — стена, сложенная из горизонтально лежащих больших блоков, укрупненные размеры которых определялись принятой авторами четырехрядной разрезкой, позволявшей значительно сократить общее число блоков на дом. Однако на практике применение этого принципа (дом на Б. Полянке в Москве) показало, что размеры такого блока, да еще подчеркнутые рустом, нарушают масштабный строй жилого дома — в сопоставлении с обычными размерами окон и дверей входов. Тогда в другом доме на той же Б. Полянке они применили второй - «иллюзорный» принцип, разбив фактурную поверхность крупного блока рисунком и цветом на более мелкие квадраты, отвечающие привычному масштабу жилого дома.

Стремясь повысить эффективность применения блоков в строительстве, А. Буров и Б. Блохин пошли по пути их дальнейшего укрупнения, что позволяло сократить число типоразмеров элементов и одновременно повысить производительность подъемных механизмов при монтаже. Они спроектировали жилой дом на Ленинградском проспекте в Москве, в котором применили для стены двухрядную разрезку, что резко сократило число блоков на один дом. Все стеновые блоки дома имели офактуренную поверхность, рисунок которой, равно как и характер профилировки деталей, правдиво выражает тектонику принятой разрезки стены. В сущности здесь авторы уже вплотную подошли к проблеме превращения блока в укрупненную панель, потому что следующим шагом, естественно, было уменьшение собственного веса блока. Но дальнейшим поискам помешала война. Построенный ими дом на Ленинградском проспекте был интересен и типологически. Его план в виде буквы «П» включал коридорную систему с двусторонней Застройкой экономичными одно- и двухкомнатными квартирами. В первом этаже дома предусматривались помещения культурно-бытового обслуживания для живущих в доме. К сожалению, это не удалось осуществить, помещения были заняты под различные городские службы, прямого отношения к данному дому не имеющие.

В 1937—1939 гг. группа архитекторов и инженеров под руководством А. Мордвинова разрабатывала иной подход к проблеме индустриализации строительства. Основное внимание здесь было сосредоточено главным образом на использовании заводских элементов, механизации строительства, ликвидации мокрых процессов на стройке. Первые опыты были проведены на строительстве жилых домов на улице Горького в Москве — от проспекта Маркса (бывш. Охотного ряда) до переулка Немировича-Данченко по правой стороне, и от площади Моссовета до площади Пушкина по левой стороне улицы (А. Мордвинов и П. Красильников). Для жилых домов была разработана секция в три квартиры на лестничной клетке (2-1-3). Единый продольный шаг расстановки опор (металлические стойки в железобетонной обойме) в 4,2 м позволил унифицировать железобетонные элементы перекрытия. Принятые в проекте конструкции и материалы давали возможность заготовки элементов на заводах (оконные блоки, лестничные марши, плиты для перегородок и облицовочные плитки, керамические детали фасадов и т. д.). Широкое применение механизации, соблюдение графика поставки деталей и выполнения строительных, работ позволило сильно сократить сроки возведения зданий. Так, корпус А между проспектом Маркса и проездом Художественного театра был закончен в 11 мес вместо обычных двух лет.

После успеха строительства на улице Горького А. Мордвинов совместно с П. Красильниковым и В. Скосыревым сформулировали идею поточно-скоростного строительства. Сущность ее состояла в том, что строительство осуществляется бригадами, специализированными по отдельным видам работ (земляные, фундаментные, кладка стен и монтаж перекрытий, сантехника и т. д.). Каждая такая бригада, закончив свою работу, переходит на другой объект, где фронт работ ей уже подготовлен. Это позволяет обслужить весь ряд зданий, включенных в поток, одним комплектом строительных механизмов и одними и теми же специализированными бригадами. В 1939-1940 гг. по этому методу осуществлено строительство целого комплекса жилых зданий на Большой Калужской улице (ныне Ленинский проспект), на Велозаводекой улице и на Большой Полянке. В проектировании комплекса зданий на Большой Калужской улице принимали участие А. Мордвинов, Г. Гольц, Д. Чечулин.

Совершенно естественно, что новые методы строительства не могли не сказаться на решении жилых зданий. В основу планов жилых домов была положена единая секция (две трехкомнатные квартиры на лестничную клетку, заранее ориентированные на покомнатное заселение-все комнаты одинаковых размеров, непроходные, кухня увеличенной площади). Но и при строгом соблюдении типового решения, унификации конструкций архитекторы добивались известного разнообразия в облике жилища. Наиболее интересным был дом, возведенный по проекту Г. Гольца и занимающий центральное положение в комплексе на Калужской улице.

И в строительстве на улице Горького, и на Калужской улице во главе всего процесса проектирования стояли архитекторы. И хотя новые методы строительства, новые конструкции и требования технологии строительных работ еще не были полностью творчески освоены и известная художественная упрощенность сопровождала эти первые опыты, сам факт объединения усилий всех участников строительства под эгидой архитектора был явлением прогрессивным.

Результаты поточно-скоростного строительства были весьма внушительны. Сроки строительства каждого дома значительно снизились — до 6-8 мес. Поточно-скоростное строительство с 1939 г. стало широко распространяться по стране.

Развитие архитектуры жилища в реконструируемых и новых промышленных городах, в столицах союзных республик в 1933—1941 гг. характеризуется в типологическом отношении (типы квартир, типы жилых домов, их инженерно-технические решения, экономика) по сути дела теми же качественными показателями, которые были характерны для Москвы и Ленинграда. Этому способствовало то обстоятельство, что в Москве и Ленинграде были сосредоточены наиболее крупные и разнообразные по профилю проектные организации, которые проектировали практически для всей страны и во многом определяли направленность работы архитекторов в других городах. Правда, в Свердловске и Новосибирске, Киеве и Харькове, Минске, в столицах Закавказских и Среднеазиатских республик в 30-е годы сформировались свои проектные организации, но и для них опыт центров был не безразличен.

В архитектуре жилища на Украине в период второй и третьей пятилеток можно проследить уже знакомые нам этапы. Вначале, осваивая опыт Москвы и Ленинграда, украинские архитекторы применяют секции с относительно малыми квартирами, но после 1932 г. в городском строительстве преобладающей становится секция из двух квартир в три-четыре комнаты, что так же, как и в РСФСР, способствовало покомнатному расселению. Вместе с тем здесь меньше встречается примеров излишней монументализации, прямого обращения к классицизму, композиций, искажающих типологическую суть жилища. Чаще всего архитектура строилась на выявлении таких органически присущих жилищу элементов, как эркеры, лоджии, балконы. В декоративной обработке фасадов архитекторы зачастую использовали мотивы предреволюционного модерна и так называемого «украинского барокко».

В Среднеазиатских республиках до середины 30-х годов строительство жилища проводилось главным образом по индивидуальным проектам и полукустарными способами. При этом, несмотря на резкие климатические отличия от РСФСР, применялись в принципе те же квартиры и секции с шириной корпуса до 14 м и больше, лишающие жилище сквозного проветривания, столь необходимого для Средней Азии. Только во второй половине 30-х годов начинается поиск типов многоэтажного жилища, более органичного для своеобразных климатических и бытовых условий Среднеазиатских республик. Появляются, в частности, дома галерейного типа. Много ценного подсказало изучение традиций народного жилища. Изучение проблемы «жилище и климат» находилось еще в зачаточном состоянии. Первые шаги в этой области принадлежат Г. Шейлеховскому.

Общий поворот к изучению и освоению традиций в архитектуре не мог не повлечь за собой и тяги к освоению национального наследия в союзных республиках. Однако внимание сосредоточилось сначала главным образом на изучении монументальных памятников архитектуры прошлого (мечети, медресе, дворцовые и монастырские ансамбли и т.д.), структура которых мало что могла подсказать в решении современных проблем архитектуры массового жилища.

В целом процесс обращения к архитектурному наследию имел, несомненно, положительное значение, поскольку обогащал знания архитекторов, раскрывал своеобразие композиционных приемов, их органичность для реальных исторических и природных условий, позволял понять сложение национального художественного языка в архитектуре прошлых столетий. Но обращение к классике своего народа было, к сожалению, прежде всего сфокусировано в то время на декоративном аспекте проблемы, на изучении орнаментального украшения зданий. Меньше всего изучение затрагивало принципы построения архитектурного организма, его пространства и объема, выработанные веками под воздействием определенных социальных условий жизни, природы и климата, строительных материалов и конструкций, условий, в которых складывался национальный тип жилища и общественных сооружений. Рассмотрим некоторые примеры этого противоречивого процесса.

В Тбилиси в 1936—1938 гг. был построен «стоквартирный дом» (Е. Калашников), в основу плана которого была положена двухквартирная секция, обеспечивающая хорошее сквозное проветривание комнат. Кроме того, ориентация большинства комнат на юг снимала излишки солнечной радиации в самое жаркое время, когда солнце стоит высоко. В композиции же фасада широко использован набор модернизированных увражных элементов (пояски, сандрики, арки, архивольты и многое другое). Если в старых трех-четырехэтажных домах Тбилиси в XIX в. балконы, веранды, галереи были органическими элементами жилища, крепко связанными с функциональными его основами, то в данном доме, как и во многих других работах архитекторов 30-х годов в Грузии, эти важные элементы превращались всего лишь в накладные детали убранства плоскости фасада, решение которого трактовалось как самостоятельная художественная задача (жилой дом на улице Бараташвили, законченный уже в 1942 г., авторы — С. Демчинели, Г. Джандиери, А. Курдиани; жилой дом на проспекте Руставели, А. Курдиани, и др.). Вместе с тем изучение архитектуры жилища XIX в. помогало в поиске органичных для условий Тбилиси решений планов современного жилища. В доме на Университетской улице М. Кочакидзе ввел в структуру квартиры большую веранду, соединенную со столовой и кухней, что весьма удобно и характерно для Тбилиси. Автор правильно ориентировал свой дом так, что большинство квартир получило южную ориентацию, при этом было обеспечено и их сквозное проветривание. Все это сделало секцию М. Кочакидзе популярной в Грузии.

Примерно та же картина наблюдалась в рассматриваемый период в Азербайджане. Если в 20-е годы в Баку велось комплексное строительство рабочих поселков, то в 30-е годы начинается реконструкция центральных частей города. Строительство на свободных участках вдоль красных линий главных городских магистралей и площадей становится преобладающим. Задачи архитектурного оформления магистралей и площадей приобретают такое значение, что иногда оттесняют на второй план заботу о реальных удобствах жизни в сложных условиях бакинского климата (жаркое и, как правило, сухое лето и холодные северо-восточные ветры осенью). В основу планировки домов принималась обычная двухквартирная секция. В подражание Москве строились также дома с секциями широкого корпуса, гигиенические качества которых по ряду параметров явно непригодны для Баку. Внимание зодчих было направлено прежде всего на внешнюю сторону разработки жилища, использование модернизированных декоративных форм архитектуры XVI-XVII вв.

В этом отношении показателен жилой дом «Монолит» на площади Низами в Баку (К. Сенчихин, 1940 г.). Он занимает ответственное место в ансамбле площади, где центральная ось симметрии подчеркнута памятником великому поэту средневековья Низами. Автор создал центрально-осевую композицию здания. Его симметрично раскрепованный объем обращен к площади. Главный фасад подчеркнут многоярусным расположением лоджий, заключенных в своеобразное ордерное обрамление. Здесь несомненно влияние «московского ренессанса». Дому нельзя отказать в крупном градостроительном масштабе, заданном его положением на площади, он по-своему выразителен, но типологическая сущность жилища в значительной степени утеряна в этой ренессансной стилизации. Даже центральная многоярусная композиция лоджий условна, так как использование лоджий для своей функции почти исключено.

Не избежали увлечения художественными мотивами азербайджанской монументальной архитектуры прошлого известные азербайджанские зодчие С. Дадашев и М. Усейнов. Их большой жилой дом Бакинского горсовета, расположенный на сложном рельефе амфитеатра, обращенного к морю, хорошо связан с природными условиями. Сама его форма следует плавному изгибу местности. Большие квартиры удобны и комфортабельны. В композиции фасада, обращенного к парку, использованы элементы, свойственные южному жилищу, — открытые галереи, крытые двухъярусные балконы, далеко выступающие из плоскости фасадов. Но в рисунке архитектурных деталей, в декоративной обработке элементов фасада авторы заимствовали мотивы из арсенала средневековой архитектуры.

Примерно тот же путь развития прошла архитектура жилища в Армении. Если в начале 30-х годов были характерны поиски новой объемно-пространственной структуры жилища, приспособленного к своеобразным условиям предгорного и горного климата (например жилой дом К. Алабяна и М. Мазманяна в Ереване), то для второй половины 30-х годов характерны уже поиски прежде всего национальных форм-с использованием классических образцов армянской средневековой архитектуры. В Ереване в это время возникают крупные жилые комплексы на проспекте Ленина, на улицах Пушкина, Гукасяна и др. Характерными примерами этого времени могут служить жилые дома, возведенные на улице Микояна по проектам М. Григоряна и С. Сафаряна. Авторы применили трехквартирную секцию, которая давала возможность повысить экономичность плана и в известной степени (для двух квартир) обеспечить сквозное проветривание. Композиция фасада построена на ритмическом чередовании двухколонных портиков, поддерживающих балконы, при этом сами колонны опираются на выступающие участки стены первого этажа, в котором расположены магазины. Во многих жилых домах того периода применены декоративные детали армянского народного зодчества.

В увлечении архитекторов национальной классикой не последнюю роль играло мощное творческое воздействие академика архитектуры А. Таманяна, создавшего высокохудожественные монументальные сооружения Дома правительства и Театра оперы и балета в Ереване с использованием традиций армянской классики.

Несмотря на рост объемов жилищного строительства по всей стране, потребность в нем не теряла остроты. Строительство промышленных зданий и сооружений обгоняло гражданское строительство. К концу 30-х годов возможность возникновения второй мировой войны становилась все более реальной. Несмотря на все усилия со стороны Советского Союза сохранить мир, политика германского фашизма неуклонно вела к войне, и страна была вынуждена вкладывать большие средства в оборонную промышленность. В связи с этим получало развитие малоэтажное строительство, которое позволяло резко сокращать сроки строительства и, что самое главное, широко использовать местные строительные материалы — мягкие известняки, шлакоблоки, дерево, каркасные засыпные конструкции, применять облегченные системы водоснабжения и канализации. Благодаря этому резко сокращался расход таких дефицитных и важных для целей обороны материалов, как цемент и особенно металл.

Для малоэтажного строительства проектировались жилые дома одноэтажные одноквартирные и одноэтажные двухквартирные с индивидуальными участками в 800 и 600 м2. Для поселковой застройки коммунального типа (без индивидуальных участков)-двухэтажные дома на 8-12 и 16 квартир. Перед проектировщиками была поставлена задача унификации планировочных и конструктивных параметров. Наркомстрой СССР в 1939 г. утвердил серию проектов таких домов для строительства. Однако недостатком этих проектов была их несоотнесенность с конкретными условиями места строительства, их унифицированная архитектура, часто совершенно не отвечающая ни климату, ни сложившимся традициям быта.

Подводя итоги, можно констатировать, что в рассматриваемый период развития советской архитектуры чрезвычайно сократилось разнообразие объемно-пространственных решений жилища. В городском и рабочем поселковом строительстве все свелось, в сущности, к секционному типу дома. При этом секций было много, но компоновка их в принципе была единообразна. Квартиры и секции изменялись только в связи с изменением норм на проектирование. Практически исчезли пространственные типы квартир. Даже поиски композиционных решений в связи с необходимостью уширения корпуса дома мало что давали в этом отношении. Крайне редко применялись жилые дома галерейного и башенного типа и была в сущности снята с повестки дня проблема жилого дома с элементами культурно-бытового обслуживания, столь актуальная в предыдущий период (дома-коммуны и др.), дом на Ленинградском проспекте (А. Буров и Б. Блохин) остался одиночным эхом прошлых поисков (к тому же замыслы авторов были искажены в процессе эксплуатации). Все это свидетельства коренной переориентации творческих устремлений, одностороннего отношения к опыту архитектуры 20-х годов.

Несомненным завоеванием рассматриваемого периода были практические шаги по пути к типовому проектированию. Разрабатывались проблемы модуля и общей унификации элементов, были введены в обиход серии секций жилых квартир, накапливался опыт постановки и решения проблем индустриализации строительства жилища. На примере скоростного и поточно-скоростного, а также крупноблочного строительства стало постепенно складываться представление о взаимной обусловленности всей совокупности социальных, материальных и идеологических факторов в процессе архитектурного формообразования.

Процесс освоения архитектурных традиций в начальном своем этапе породил различные виды стилизации, приспособления тех или иных исторических мотивов к формированию внешнего облика современного жилого дома. Но важно отметить, что к 40-м годам в области жилища стала осознанной зависимость применения «вечных законов красоты» и от объективных формообразующих возможностей материальных составляющих сторон архитектуры. 

История советской архитектуры (1917-1954) под ред. Н.П. Былинкина и А.В. Рябушина